Мне навстречу по дороге из Каррика шла фигура в накидке. Медсестра Анны; виду нее был усталый.
— Доброе утро, — сказал я. — Как она?
— Умерла час назад, — только и ответила медсестра. Видимо, она заметила, как потрясло меня это известие, потому что остановилась и заговорила мягче — наверное, вспомнив, что я не привык ко всему, что здесь происходит. — Анна совсем не страдала. Она просто говорила и говорила. Произносила слова, которых я не узнавала, — как на иностранном языке. Еще она много смеялась; потом повернулась к стене и свернулась клубочком, как ребенок. И на этом все кончилось.
Я медленно пошел дальше, в Каррик. Я думал только о том, что больше не увижу Анну Грубах и что она мне действительно очень понравилась. Я был не готов к тому, что буду так о ней горевать. Я вспомнил совет комиссара Блэра: относиться к Анне и остальным так, будто они — не реальнее персонажей снов, например тех, кого я встретил ночью. Я попытался подумать так об Анне, но нет — это другое.
В Каррике у лавки Анны я увидел военную санитарную машину и солдат, которые входили и выходили из дома.
У меня не хватило духу пройти мимо, поэтому я зашагал через Парк. Кажется, я увидел фигуру у окна на втором этаже Аптеки, но сделал вид, что не заметил, и не отводил взгляда от тропинки. Мне отсвечивали осколки красного стекла.
В то утро моим пунктом назначения был Околоток. Как ни было мне грустно, я велел себе сосредоточиться на деле. Само здание было старое, гранитное, прямоугольное. Оно казалось еще угловатее на фоне гладких круглых холмов. Как и некоторые другие внушительные дома, здание Околотка было слишком массивным для столь маленького городишки. Судя по виду, сказал комиссар Блэр, оно способно вместить всех жителей Каррика.
Я выкинул Анну из головы и преодолел три широкие ступени. Часовой окинул меня подозрительным взглядом, потом отвел винтовку. Я открыл тяжелую дверь и вошел.
Пол в приемной был выложен плитами; с одной стороны располагалась высокая деревянная конторка, подле нее два ряда деревянных скамеек — возможно, из церкви. В дальнем конце зала в огромном камине горел крошечный огонь. У камина сидела на табуретке стриженая седая медсестра. Увидев меня, она встала и пригласила следовать за ней.
— Он в арестантской — чтобы нам не приходилось все время бегать вверх-вниз. Наденьте-ка вот это. — Медсестра дала мне пару заводских противошумных наушников: комиссар Блэр меня предупредил.
Я пошел за медсестрой по коридору к камерам. Нас встретил обычный мрачный запах государственного учреждения и еще один, ныне хорошо мне знакомый; здесь этот запах был так силен, что, казалось, может просочиться сквозь поры. Медсестра указала на камеру в конце ряда. Один час. Не больше. — И пошла назад в приемную. Я включил диктофон и двинулся по короткому проходу.
