Госпожа Мегалова вошла в гостиничные апартаменты, и ей показалось, что сами стены раздались перед ней: мир полностью открылся ее чувственным фантазиям. Она скинула платье и, совершенно голая, быстренько улеглась на широченную кровать. Это не было ложе для двоих влюбленных — Наталье Никитичне казалось, что на нем могла уместиться вся эротическая столица. Широченная кровать ассоциировалась в ее воспаленном сознании с целой цепью образов, страстных и чувственных. Ей уже грезились не два любовника, она мечтала не о нескольких оргазмах, — молодой женщине мерещились тысячи кавалеров, она начинала остро ощущать настойчивое проникновение erecticus в самые сокровенные места своего тела. Она ведь так долго всего этого ждала! Ох, сколько всего она сейчас надеялась получить! Ее эротический накал был настолько велик, что она была готова разорвать одежды медлительных мужчин, почему-то задумавших вначале выпить, потом поесть, потом опять выпить, дождаться фигурантов эротического спектакля, получить половой энергетический заряд и лишь только потом приступить к главнейшему .
В этот момент в апартаменты внесли яства из ресторана «Марио». Радетели столичной безнравственности тут же принялись распивать вино и тешить желудки кулинарными изысками. Источающее пленительную податливость, тщательно осоляренное, цвета раскрывшегося миндаля тело госпожи Мегаловой нисколько не волновало партнеров. Они упорно не хотели замечать его, отгородившись от гостьи разговорами о гастрономических тонкостях. По дороге в гостиницу цветистое многословие господ из столичной тусовки поражало воображение молодой дамы, она буквально ликовала в ожидании сексуальных утех. Поэтому немудрено, что теперь, вконец раздосадованная, наблюдая за нескончаемой наигранной деловитостью завсегдатаев ресторана «Марио», Наталья Никитична вскочила с широченной кровати и понеслась в ванную для самолюбования, рассчитывая исключительно на собственную любовную щедрость.
Статистика, видимо, по политическим мотивам, чтобы не вызвать коварных демографических планов у приграничных соседей на востоке, неодобрительного смешка на юге и открытого злорадства на западе, абсолютно умалчивает, сколько минут, а то и часов, необходимо гражданам столицы, особенно ее мужской части, на возмущение плоти. К примеру, Петр Петрович Маниколопов за пятнадцать минут до этогосамого дела натирал свой erecticus специальной немецкой мазью, содержащей новокаин. Неудобство заключалось лишь в том, что тайный медикамент можно было применять только тогда, когда начинался треск по швам брюк, и никак не раньше. Если применить данное чудотворное средство раньше, когда самая основная часть тела находится в задумчивости, в забытьи или дремлет, то разбудить ее в ближайшие дни, а порой и целые недели окажется абсолютно невозможно. Тут никакие приспособления не помогут! Ни подъемные башенные краны, с помощью которых преображается дорогущая столица беднейшей страны, ни насосы, которыми Петр Петрович успешно закачивает морскую воду в целые составы, направляющиеся к элитным клиентам, ни толпы красоток, терпеливо поджидающих свои жертвы на Ленинградском шоссе, — ничто не даст желаемого результата. Поэтому со сказочной мазью господин Маниколопов обращался с некоторой опаской, как сапер со взрывным устройством. Что же могло возбудить Петра Петровича? Какое такое чудо могло поднять его тонус? Какая музыка или сюжет были способны пробудить его сексуальное любопытство? Ведь мужчину с таким огромным состоянием на мякине не проведешь! Ему надо было что-то самое обескураживающее, самое сногсшибательное, такое, что обычному жителю России и в голову не придет!
