Едва она выпила пару глотков, как из-за спины появился полноватый мужчина. Ему было около пятидесяти. Среднего роста, с несколько скошенным подбородком, редкими волосами и примятыми, как у борцов, ушами. «Если вы не против, я расположусь с вами. В нашем замечательном городе местные дамы остерегаются одни занимать столик в ресторане. Не возражаете продолжить общение?» — «Я не против, чтобы вы посидели за моим столиком, но возражаю против ваших московских шаблонов. Что это значит: женщина не имеет права сидеть в ресторане одна? Это же перверсия! Вы хотите меня убедить, что в столице России царит дух средневековья? Что за женщинами следит инквизиция? Мне думается, как раз наоборот: ваш замечательный мегаполис утрет нос любой исторической эпохе — шумеры и атланты, древние египтяне и греки, римляне и европейские империи не знали такого разгула нравов. Они могли бы позаимствовать у москвичей много совершенно нового. Впрочем, жаль, что не было тогда видеокассет, на которых могли бы сохраниться причуды их времяпрепровождения».
Мужчина совершенно не ожидал встретить такую разговорчивую молодую особу — в столице многословие считается дурным тоном. «А вы, значит, приезжая?» — «Нет, просто у меня привычка говорить о Москве отстраненно, чтобы абстрагироваться от местных шаблонов — например, от того, который вы недавно продемонстрировали». — «Забудем этот незначительный эпизод. Могу ли я вас чем-нибудь угостить?» — «Кроме красивой истории и смелого предложения, мне ничего не хочется».
В этот момент к столику подошел официант и, наклонившись к мужчине, сказал ему на ухо: «Здесь все места заказаны. Сейчас подойдут люди. Пожалуйста, освободите стул». — «Как это? Дама не возражает, а кто еще, кроме нее, может командовать? — удивился мужчина. Его лицо не выражало беспокойства, только некоторое недоумение. — Вы же не против, чтобы я общался с вами?» — обратился он к Наталье Никитичне. «Нет, оставайтесь. А в чем, собственно, дело?» — взглянула она на официанта. Теперь Геннадий наклонился к ее ушку: «К вам человек торопится. Мы же договорились! А это не тот человек, который сделал вам предложение пересесть, — тот, из-за третьего стола от колонны справа, рядом стоит, ждет, чтобы представиться». — «Ах, а я подумала, что это он и есть», — она глазами указала на мужчину, сидящего с ней за столом. «Нет, я его не знаю! Не о нем я с вами говорил, — еле слышно произнес Геннадий. — Что делать будем? Я передал ваши слова о согласии с ним познакомиться. Он был рад этому. Как же быть? Он очень влиятельный человек, это же сам Маниколопов, Петр Петрович Маниколопов!» — «Ну, зовите его. Пусть располагается рядом. Объясните ему, что я приняла одного за другого. Ошибка! Но мы все исправим. Конкуренция мешает только слабым и неуверенным! Пусть присаживается! — и обратилась уже к мужчине за столом: — Кстати, как ваше имя? Хочу представить вас нашему гостю Петру Петровичу». — «Наум Завада! Торгую элитными часами и антиквариатом». — «Прекрасно, — улыбнулась Мегалова. А сама подумала: — Этот тип так и смотрит на мои груди. С ним можно хоть здесь и сейчас начинать! Но взглянем на второго».
