Наступило молчание. Это было первое предложение, которое она получила от мужчины. Женщина несколько растерялась. Направляясь в паспортный стол, она и думать не могла, что тут ее могут ожидать такие сюрпризы. «Грустно, — мелькнуло у нее в голове, — первый кавалер — и такая пошлая история! Но он так, ничего, обычный столичный мздоимец. Что же мне, ждать принца? Да и встретится ли он? Пора становиться женщиной!»
«Где все это должно произойти?» — успокоившись, спросила она. «Что, согласна договор заключить?» — уставился он на нее. «Да!» — «Я тоже думаю, что тебе это выгодно будет… Да что тут мешкать? Сейчас закрою дверь — и прямо тут, на стуле». — «Как на стуле? Я так не могу! Да и светло у вас…»
Он не стал ее слушать: запер дверь и начал снимать форму. Она взглянула на него и ахнула: среднего роста, ничуть не выше, чем она сама, он был совершенно гладкий, без волос. Даже ноги были лишены растительности! Какая-то диковинного цвета майка, застиранные, потерявшие вид трусы почти до колен. Носки, смердящие прогнившей капустой, растрепанные, сальные волосы. «Боже мой, — подумала она, — и с этой мусорной кучей я должна это делать? Несчастные женщины! Ох, непроста, очень непроста их участь! Надо сойти с ума или быть маньячкой, чтобы получать от таких типов удовольствие. Неужели я смогу? Но ведь они все такие. Пора привыкать!»
«Можно на столе. Я сейчас мигом уберу документы! Ох, а сколько тут скрепок, — почему-то вздохнул он. — И документы некуда класть… Может, орально?» — «Вы когда мылись?» — «Пару дней назад, а что?» — «Вымойте свой… Иначе я не смогу». — «А у меня воды тут нет…» Он искренне удивился странному требованию молодой дамы, но про себя отметил: «Такой чистюли у меня еще не было. Вот это женщина!» Затем задумчиво произнес, словно рассуждая вслух: «Портвейном ополоснуть, что ли, или сухим вином? Это у меня есть. Бутылка водки тоже стоит. Но боюсь, жечь будет. “Московскую” лучше выпить. Хочешь? — извиняющимся тоном промямлил он, а сам подумал: — Надо кружку наполнить одним из напитков, в ней ополоснуть это самое , а когда она уйдет, содержимое кружки тоже можно выпить. Чего добру пропадать!» Мегалова бросила: «Спасибо. Я не пью. А вы мойте свое хозяйство портвейном! — Себе же сказала: — Надо пройти через все эти унижения, чтобы стать, наконец, женщиной! Иначе в Москве не получится!» И тут она окончательно решила отвергнуть всякие замысловатые доводы, благоразумие, логику, заставляющие ее противиться этой неожиданной, несуразной ситуации.
