Чего добивается баронесса, устроив этот спектакль? Выжить меня с корабля? Возможно, возможно… Есть такая категория истеричных, сексуально озабоченных особ. Сначала они прикладывают все усилия, чтобы затащить мужика в койку, а наутро они и видеть его не могут. То ли их терзает совесть, и поэтому они стараются избавиться от живого свидетеля их грехопадения. То ли у них появляется к нему чисто физическое отвращение, такое иногда случается. В результате, истерички с той же энергией, с какой накануне пытались обратить на себя внимание, наутро пытаются сделать все, чтобы оказаться подальше от своего сексуального партнера и не видеть его больше никогда в жизни.
Припомнив баронессу, я пришел к выводу, что эта версия отпадает. Более хладнокровной стервы я еще не встречал. А вот актриса из нее никудышная. Ее истерика в моей каюте была откровенно дилетантской. И рассчитана была не на меня, а на помощника капитана. При его отношении к корабельным ворам более благодарную аудиторию она не могла и найти. Да, для простой истерички все слишком хорошо продумано…
Итак, ищем другую версию. Колье баронесса мне подбросила. Причем не случайно именно мне. Я вспомнил, что говорил главный стюард, когда я только взошел на корабль. Первый обед полета в синем зале ресторана происходил без меня, я в это время лихорадочно заканчивал подготовку к заданию и догонял лайнер на шаттле Организации. Тем не менее, уже в тот вечер баронесса искала меня и даже справлялась у главного стюарда. О случайно вспыхнувшей сексуальной страсти и речи быть не может. Она целенаправленно искала меня с момента, когда взошла на корабль.
Хорошо… То, что я сижу здесь взаперти, – это ее инициатива. Чего она или тот, кто ее уполномочил это сделать, добились моим арестом? Если они собираются покопаться в моих вещах, то это им не удастся. Обыск в моей каюте провели официальные представители компании с единственной целью: найти украденные драгоценности, – и их нашли. Теперь, по правилам, каюта будет опечатана, и мои вещи будут охранять даже тщательнее меня самого. Здесь работает тот же принцип страхования: несмотря на мое антиобщественное поведение, мои вещи в каюте остаются моей собственностью, и компания несет за них ответственность. Так что пошарить в моей каюте, пока я сижу в карцере, никому не удастся. По этому поводу можно быть спокойным.
Но чего-то ведь они добивались, посадив меня сюда? Что изменилось, кроме того, что я буду сидеть взаперти до самой Деметры?
