За дверью послышался шум. Николь обрадовалась — это, наверное, близнецы. Вчера у нее не хватило времени изучить верхний этаж. Эта дверь ведет в коридор, а эта, должно быть, в детскую. Улыбаясь, она без стука открыла дверь и очутилась лицом к лицу с полуодетым Клеем.
— Доброе утро, — сказал он, полностью игнорируя ее смущение.
— Ради Бога, простите меня… я не знала… Я думала, близнецы…
Он протянул руку за рубашкой.
— Не хотите ли кофе? — Он кивнул в сторону дымящегося кофейника на маленьком столике. — Я бы предложил вам чаю, но мы, американцы, не так привязаны к этому напитку, как нам, возможно, следовало бы.
Не совсем понимая, что делает, Николь двинулась к столику. Стены в комнате были обшиты дубовыми панелями, большую часть помещения занимала огромная кровать. Везде валялась и висела одежда, скрывая от глаз мебель. Рядом с кофейником стояли две чашечки, значит, Мэгги не сомневалась, что они будут пить кофе вместе. Разлив кофе, Николь протянула чашку Клею. Он сидел на краю постели в расстегнутой рубашке и натягивал сапог. Она невольно задержала взгляд на его мускулистой, загорелой груди.
— Спасибо, — сказал он, принимая чашку. — Все еще боитесь меня?
— Вовсе нет. — В ее голосе звучало нечто, похожее на возмущение. — Я никогда не боялась вас.
— Я подумал, что иногда веду себя так, что меня действительно можно испугаться. Мне нравится, как у вас убраны волосы. А что на вас надето? Очень красиво.
Быстро обернувшись, она одарила его ослепительной улыбкой.
— Это ночная сорочка. — В душе она порадовалась, что не успела накинуть пеньюар. Кружевная сорочка без рукавов, мягкими складками спускавшаяся от высокого лифа, была почти прозрачна.
— Кажется, я сегодня проспал. Вот. — Он протянул ей чашку и молочник. Улыбаясь, она приняла их, но не двинулась с места, когда он натянул второй сапог.
— Откуда у вас этот шрам?
Он открыл было рот, чтобы ответить, но остановился. Глаза его блеснули, обычно твердые очертания рта смягчились.
— Сабельный удар в Войне за независимость, — проговорил он.
— Кажется, вы изволите смеяться надо мной. Клей наклонился к ней.
— Никогда в жизни я не позволил бы себе смеяться над красивой женщиной, которая стоит у моей постели в сорочке. — Он нежно коснулся пальцем ее верхней губы. — А теперь поставьте чашку и уходите.
Она повиновалась с улыбкой, но, взявшись за дверную ручку, задержалась.
— Николь! — Она замерла. — У меня работы часа на два. Потом, в девять, я завтракаю в кухне.
