– Придет твоя очередь, – докончила Лесли. – Они всегда обещают, что женщина еще успеет своего добиться.
– Верно, – Элли вздохнула. – Он предложил переехать из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Мартин сказал, что только там он сможет стать знаменитым. Поэтому я продала все краски, кисти, холсты, все свои работы и полетела в Лос-Анджелес. Сначала все шло прекрасно. Он играл в хороших группах. Я работала в фирме, занимавшейся продажей подержанных автомобилей. Мне было там невыносимо скучно, но вечером возвращался Мартин. Он рассказывал о том, с кем общался и чем занимался целый день…
Элли осмотрела свои руки.
– Но потом он начал переходить с одной работы на другую, и с каждым потерянным местом таяла его уверенность в себе. Вначале он зарабатывал неплохие деньги, но со временем начал думать, что не обязан зарабатывать. Он говорил, что раз жизнь ничего ему не дала, то и он ничего никому не должен.
Ее ногти больно впились в ладонь. Лесли быстро поставила перед ней чашку чая, и Элли уткнулась в чашку, стараясь успокоиться.
– Чтобы пробиться, мало одного таланта. Можно написать гениальную компьютерную программу, но если не продать ее какой-нибудь компании, она так и проваляется в столе. Мой бывший муж не выносил ни малейшей критики, а без нее не обойтись, когда пытаешься добиться успеха. Поэтому Мартин перестал пробовать. Я упрашивала очередного диджея послушать моего мужа. Мартин, казалось, был страшно рад. Мы проводили прекрасную, бурную ночь, он благодарил меня, твердил, какая я замечательная жена…
– И утром не являлся на эту встречу! – перебила Мэдисон.
– Увы… – снова вздохнула Элли. – И всегда находил какое-нибудь оправдание. Чаще всего неотложное дело, например, ему надо было кому-нибудь помочь.
– И конечно, ты на него не сердилась. Как можно! Такой ангел! – сказала Лесли.
– Ну, разумеется, – улыбнулась Элли.
– А когда ты открыла в себе новый талант? – спросила Мэдисон, сделав глоток крепкого черного кофе.
Она достала новую пачку сигарет.
– Я думаю, это была чистая случайность, – сказала Элли. – Я решила, что раз я вышла замуж за человека в тысячу раз талантливее меня, то надо оставить искусство навсегда. Джин считает, что я перестала рисовать, поскольку чувствовала себя несчастной и не могла себе в этом признаться. Был Мартин дома или нет – я существовала, а не жила. – Она посмотрела на Мэдисон. – Ты сказала, что твой брак был адом, а мой… Это была печаль. Мы жили в постоянной грусти: ведь Мартин был невероятно талантлив, но никто не хотел ему помочь.
