Обе девушки улыбнулись: танцовщица сказала это с таким дерзким видом!
– Я устроила себе студию в старом сарае и все свободное время рисовала, – продолжала Элли. – А потом… – она смутилась.
– Кто-то из Нью-Йорка увидел твои работы, – закончила Мэдисон.
– Да! – воскликнула Элли и просияла. – Миранда, владелица галереи, послала фотографии моих работ своему нью-йоркскому знакомому… Мне предложили снять на год мансарду в Виллидже. Она сырая, страшная и лифт, как из фильма ужасов, но там хорошее освещение, и много места, и… – Элли перевела дыхание. – Это шанс! Только один из моих братьев продолжил обучение, и родители говорят, что в моем распоряжении деньги на обучение остальных, но я думаю… – она снова замолчала и посмотрела на свои руки.
– Просто они любят тебя, – нежно сказала Лесли и похлопала Элли по плечу.
Та улыбнулась и посмотрела на танцовщицу.
– Наверное. Мы с мамой шутим, что нам надо объединяться против мальчишек.
Мэдисон пристально посмотрела на Элли.
– И ты никогда ни в кого не влюблялась? Ни в школе, ни в колледже?
– Я ходила на свидания, но парни, привлекавшие меня физически, не могли отличить Ренуара от Ван Гога. Считали, что Рубенс играл за «Ковбоев Далласа». А молодые люди с художественного отделения… – она развела руками, – либо любили мальчиков, либо выглядели так, будто еще ни разу в жизни не мылись.
Мэдисон откинулась на спинку скамейки.
– Не могу представить себя без мужчины. Может, потому, что я видела, как трудно приходилось без мужа моей матери, но я вцепилась в Роджера и не выпускала его. Даже когда он сказал, что уходит от меня, я… я просила его остаться, – закончила она с улыбкой, и Элли снова увидела боль в ее глазах.
Она постаралась увести разговор от грустного прошлого.
– Но вот мы все здесь, и все позади. Ты избавилась от Алана, а ты – от Роджера. Можно считать, всем повезло.
– Она первая влюбится и бросит свое искусство, – серьезно произнесла Мэдисон. – Через три года она будет жить в маленьком домике и воспитывать дюжину ребятишек.
– Если не больше, – вставила Лесли.
– Ха! Мое сердце может завоевать только человек в тысячу раз талантливее меня! – заявила Элли. – Так что, если я не встречу перевоплощение Микеланджело, за меня можно не беспокоиться!
– Разве Микеланджело не был «голубым»? – спросила Мэдисон у Лесли.
– Это тот, который отрезал себе ухо? – отозвалась та.
– Ладно! Можете обижать меня, сколько хотите, но теперь мы на равных: вы сейчас тоже в одиночестве.
