– Он в гости пришел, – объяснил Коля-Болеро, – а живет он вовсе не у нас, у нас только старенькие и блаженные живут.
«Интересно, к разряду стареньких или блаженных можно отнести меня?» – веселился Бес, маскируя белый клочок бумаги в ошейнике Мухтара.
* * *
У самой калитки братья разошлись в разные стороны. Кирилл отправился к одинокой бабушке Онежской, а Костик решил сначала обратиться к содействию народного мнения. Виктор Августинович Афиногенов учил, что практически ни одно преступление не может быть раскрыть лишь с помощью логики и дедукции. Хочет того сыщик или не хочет, но без помощи мирных жителей обойтись очень трудно, если не сказать, практически невозможно.
Костя недолго проработал в качестве сельского участкового, но уже успел убедиться в справедливости этой аксиомы.
Поэтому он и решил немного отступить от намеченных планов и навестить прежде всего бабушку Пелагею, которая знала все про всех и использовала свои знания исключительно в мирных целях: то есть не сплетничала понапрасну и даже часто мирила повздоривших супругов или подруг.
В доме Пелагеи, как обычно, пахло пирогами. У Кости создавалось впечатление, что маленький домик Крестной Бабки просто напичкан разными детскими чудесами: скатертью-самобранкой, золотыми гусельками, автоматической стиральной машинкой. По крайней мере, он ни разу не видел, чтобы она месила тесто, склонялась над пенным корытом или размахивала веником. И всегда в доме ее было чисто, как на картинке, всегда на столе стояла плетенка с теплыми еще пирогами, а на древней скатерке с вышитыми крестиком черно-красными петухами никогда не было ни морщинки, ни пятнышка.
Бабушка Пелагея обрадовалась Костику. Она привстала на цыпочки, подвела юношу к окну и пристально посмотрела ему в глаза.
– Вот и ладненько, – констатировала она, – кажись, прошло, спасибо Пензяку. Только маненько зеленцы еще в лице осталось, а глазки уже живенькие.
– Да при чем тут Пензяк? – в очередной раз удивился Костя осведомленности Крестной Бабки, – я сам вылечился, таблетками.
– Сам, сам, – как с тяжело больным согласилась Пелагея, – а я рази что супротив говорю? Хочешь сам, так сам. Садись, чайку с травкой попей. Успокаивает.
От чая отказываться было нельзя. Да Костя и не хотел. Чай у Пелагеи был особый, сам Пензяк ей сборы готовил – с веточками дикой вишни, с молодыми смородиновыми листами. Ну и пироги, конечно. Пироги у крестной Бабки были не хуже, чем у Калерии. Особенно с вяленой бзникой. Чашки были тоже необычные: тяжелые, старинные, в мелкую трещинку. Особенно забавно было то, что в качестве подставки под Костину чашку бабушка использовала битую дискету. Дискета совершенно не вписывалась в интерьер избушки Крестной Бабки, но зато символизировала слияние старого, архаичного и нового, прогрессивного.
