Она продолжала держать ноту. По лицу текли слезы, в легких почти не осталось воздуха, но она ее держала. Сейчас она уже черпала воздух откуда только могла: из рук, ног, кончиков пальцев, даже волос. Она исчерпала наконец все, а мужчины все хлопали и хлопали. Один, два, три, четыре. Она держала ноту. Живот у нее впал и словно прирос к спине, корсет стал свободным, а она все держала и держала ноту.
Казалось, этому не будет конца. Но вот она раскинула широко руки и сжала пальцы в кулаки. У нее болел каждый мускул, и, однако, она все еще держала эту ноту.
Внезапно она откинула назад голову, резко сблизила кулаки, подняла их, согнув руки в локтях, на мгновение ко лбу и тут же бросила вниз!
Наступила тишина. Какое-то мгновение ей казалось, что она сейчас упадет; она жадно, как утопающий, ловила ртом воздух… И в этот момент весь зал словно взорвался. Они громко кричали, хлопали в ладоши, стучали ногами, стреляли в воздух из всех своих пистолетов, ружей, дробовиков. Некоторые даже, схватив друг друга в объятия, пустились в пляс. Конечно, они были грубыми, необразованными людьми, и их моральные устои оставляли желать лучшего, но они сразу же поняли, что стали свидетелями настоящего чуда.
Придя наконец в себя, Мэдди посмотрела поверх голов ликующих старателей в дальний конец зала, туда, где стоял капитан Монтгомери. Его глаза были так же широко раскрыты от изумления, как и у них. Она постаралась улыбнуться ему как можно более самодовольно и показала ему глазами наверх. Капитан улыбнулся в ответ и склонился в необычайно низком поклоне. Когда же он выпрямился, она поблагодарила его легким наклоном головы, который мог сделать честь и королеве.
С этой минуты одинокие, усталые, полупьяные старатели душой и телом принадлежали ей. Она пела, и они слушали. Мэдди часто раздражали старомодные взгляды американцев, считавших, что опера была уделом избранных, но сегодняшнее выступление еще раз подтвердило хорошо знакомую ей истину: опера была для простого народа — обычные истории для обычных людей.
Она рассказала старателям о бедной Эльвире[5], сошедшей с ума, оттого что не могла быть со своим любимым, после чего спела им прекрасную арию, начинавшуюся словами: «Tui la vocu sua soave». Под конец у многих даже навернулись на глаза слезы.
Затем она спела «Una voce poco fa», поведав предварительно о том, как Розина[6] поклялась выйти замуж за человека, которого любила, несмотря ни на что. Они сочли это более разумным, чем сходить с ума.
