Мэдди не имела ни малейшего понятия, о чем он говорит. «Спросите меня о разнице между трелью и каденцией, — подумала она. — Или между меццо и сопрано. Спросите меня слова к любой опере на итальянском, французском, немецком или испанском, но не задавайте, пожалуйста, вопросов, которые не имеют никакого отношения к музыке».
— Нет, не различаются. — Мэдди улыбнулась, надеясь, что выглядит вполне уверенной. — Герцог есть герцог.
— Да, конечно, но тогда, выходит, король ваш родственник?
— Четвероюродный брат, — ответила она, не моргнув глазом. Просто удивительно, как быстро она научилась врать. Видимо, здесь, как и с гаммами, большую роль играла постоянная практика.
— Со стороны вашей матери или отца?
Мэдди открыла было рот, чтобы сказать «матери», но он заговорил прежде, чем она успела ответить.
— Это был глупый вопрос. — Капитан замолчал и, стараясь удержаться, так как в этот момент карету сильно тряхнуло, вытянул вперед длинные ноги. — Конечно же, отца, ведь только так и передается титул. — В глазах его блеснули веселые искорки. — Этого вашего отца, который так плохо лазает по скалам. Если только в Ланконии титул не передается по женской линии или же ваша мать не обладает одним из тех редких титулов, которые может унаследовать женщина, но в таком случае ваш отец не мог бы, вероятно, взять ее титул. — Он на мгновение умолк, так как карету опять тряхнуло. — Но если титул унаследовали вы, тогда ваши родители, скорее всего, уже умерли, и он передается-таки по женской линии.
— Смотрите-ка, олень, — проговорила Мэдди. — Сегодня вечером у меня концерт, но завтра я непременно отправлюсь знакомиться с окрестностями. Все здесь так отличается от того, к чему я привыкла дома.
— Так как?
— Что «как»? — переспросила Мэдди, прекрасно понимая, что он имеет в виду.
— Ваш титул передается по женской линии? Мэдди стиснула зубы. В чем, в чем, а в настойчивости капитану Монтгомери не откажешь.
— Пожалуйста, капитан. Мы в Америке, и, пока я здесь, мне хотелось бы, по возможности, быть настоящей американкой. Быть герцогиней — это так… так…
— Обязывает.
— Да. Именно так. Моя жизнь дома, во дворце, была весьма однообразной. Для меня существовало только пение. Все свои дни я проводила с мадам Бранчини. Кроме уроков, меня ничто не интересовало.
«Наконец-то, — подумала она, — я сказала чистую правду». Мэдди поправила шляпку. Может, если она ему что-нибудь расскажет, он успокоится и перестанет донимать ее вопросами?
