Но все, как один, старательно разглядывали стаканы, которые нянчили в руках.
Алекс бросил взгляд на Элеонору, которая руководила двумя женщинами, занятыми стряпней на открытом очаге. Общая комната в доме Монтгомери была своего рода комбинацией гостиной, кухни и конторы. С тех пор как семья Монтгомери завладела большей частью Уорбрука, все мало-мальски важные дела были связаны с ними. И в течение дня почти все жители города проходили через эту комнату по тому или иному делу. Сэйер Монтгомери следил, чтобы еда и напитки всегда ждали тех, кто приходил в его дом.
Два человека в углу комнаты, сидевшие на конце одного из двух столов, начали говорить довольно громко.
— Мой зять своими руками вырастил эту пшеницу, но перед тем как доставить ее в Испанию, я был должен останавливаться в Англии и выгружать всю пшеницу для их досмотра.
— А мне пришлось везти какао из Бразилии в Англию на инспекцию, чтобы получить разрешение доставить его в Бостон.
Они посмотрели поверх стаканов на Александра, но он притворился, что не слышит их. Они не сочли нужным отдать дань вежливости, напрямую обратившись к нему, так зачем же ему в таком случае показывать свою заинтересованность? И что, они ожидают, он должен сделать относительно английских законов? Складывалось впечатление, будто эти люди считали, что все еще живут во времена законов средневековья, а он — их лорд, обладающий привилегией лично обратиться к королю с жалобой.
— А я потерял свое судно из-за шестидесяти фунтов, — пожаловался Джосайя Грини.
Александр посмотрел на огромных размеров тарелку с едой, поставленную перед ним Элеонорой. Он чувствовал себя словно в театре, причем как будто он единственный в зрительном зале уже видел эту пьесу раньше и знал ее содержание. Александр ел и слушал монолог Джосайи.
Несомненно, тот произносил его в тысячный раз, но собравшиеся здесь вновь разыгрывали свои партии специально для него.
Они поведали, какой красивый корабль был у Джосайи и как он им гордился, но тот заступил дорогу Питману. Из-за участка земли, которым Джосайя владел и не хотел продавать. Питман заявил, что он якобы уверен, что у Джосайи полный трюм контрабандной зеленой краски. Он задержал корабль, но никакой краски не нашел. Тогда он среди ночи явился с дюжиной солдат в дом Джосайи и обшарил его от подвала до чердака. В ходе этого «обыска» разнесли погреб со всеми припасами, белье разрезали в клочья, переломали мебель и совершенно затерроризировали дочерей Джосайи. Он попытался получить свой корабль обратно, но ему было приказано выплатить залог в шестьдесят фунтов. Так как все его деньги были вложены в подобные залоги, которые он отдавал Питману всякий раз, как отплывал из Уорбрука, то Джосайя просто не мог наскрести еще шестьдесят фунтов. Друзья собрали для него деньги, но Джосайе предстояло доказать свою невиновность. Питман утверждал, что на борту судна была зеленая краска, Джосайя отрицал. Они представили свои иски на рассмотрение Колониального суда Адмиралтейства — и судно отдали Питману и его офицерам, так как Джосайя не мог доказать, что зеленой краски на борту корабля не было.
