Даже вид Николая Ивановича, великого князя России, несущего багаж, не развеселил его. Он провалился в полусон, но желание придушить Джессику Таггерт и там не оставило его. А потом неожиданно ему пригрезилась картина безумной любви с ней. Когда она успела вырасти такой чертовски красивой? Но ужас от мысли, что он стал предметом насмешек красивой женщины, не способствовал его умиротворению.
И вот теперь с тяжелой головой и пульсирующим от боли плечом он лежал в кровати, уставившись в потолок. Часть его разума, крошечная часть, которую не затмила ярость, начинала потихоньку соображать. Возможно, факт, что все поверили в его отвратительный маскарад, ему на пользу. Он видел, что творилось в Нью-Сассексе, где английские солдаты правили городом. Он слышал о злодеяниях, совершенных против американцев, и что с ними обращались, как с непослушными детьми. Он видел, английские товары продавались в Америке в два раза дороже, хотя и были доставлены на американских судах, тогда как американский товар шел в Англии за бесценок.
Возможно, что-то похожее происходило, и в Уорбруке.
Первым желанием, когда он проснулся, было позвать Марианну, показать ей раненое плечо и признаться, что он Мститель. Он знал, что его сестра будет помогать, пока он не поправится, и защитит его от гнева англичан. Как бы ему хотелось видеть выражение ее лица, когда она узнает, что он не тот жирный пьяница, за которого она его приняла! Но теперь он осознал, какой опасности он подверг бы ее жизнь.
Александр повернулся, когда заспанный Ник вошел в комнату и опустился на стул.
— Эта женщина подняла меня до рассвета и заставила рубить дрова, — сказал мрачно Ник с некоторым недоумением в голосе. — Раньше мне приходилось лишь изредка видеть, как этим занимаются мои слуги, так что я не очень представлял, как это делается. А эта женщина вдобавок не из самых терпеливых.
— Джессика? — поинтересовался Александр. В его голосе звучало нечто большее, чем насмешка. Одна только мысль о том, что эта женщина сделала с ним, заставила его руки заболеть от желания сдавить ее красивую белую шею.
— Другая. Элеонора. — Ник опустил голову на руки.
Алекс и раньше видел Ника в разном настроении, и он знал, что лучшее, что он может сделать сейчас, — не дать Нику жалеть себя. Он с трудом сел в кровати, простыня соскользнула с его сильных широких плеч, открыв повязку.
— Надо, чтобы никто не узнал, что я не тот, кем им всем показался, — начал Алекс, — Я думаю остаться в этих павлиньих одеяниях до тех нор, пока мое плечо не заживет и не поутихнет интерес к Мстителю. Ты не мог бы предоставить мне слугу посмышленее и чтобы он не трясся при малейшей опасности?
