Вслушиваясь в убаюкивающий рокот моторов самолета, я размышлял о создавшейся ситуации и больше самого Кента сожалел, что письмо Лючии и заключенные в нем признания не соответствовали ее внешности, – какая бы получилась красивая любовь!.. Теперь героиню я потерял, а с героем не знаю, что предпринять. Плохо, плохо, что я оказался не в состоянии приписать Лючии недостающие достоинства и продолжить повествование без сучка и задоринки, так, чтобы читатель прочитал роман не отрываясь!..
Здесь мои мысли в вернулись к Маргарите Самохваловой – ведь именно она-то и обладала необходимой мне для продолжения романа внешностью! О да! Марго была просто Королевой красоты.
Вот и пришла идея: не отвезти ли мне Кента к ней, тем более что в моем воображении он родился из ее рассказа, С!! ею порожден…
Как это сделать? Ну, это легко. Здесь-то мне и дозволено воспользоваться авторской властью. Я просто-напросто уступаю ему свое кресло здесь, в самолете, а сам усядусь сзади и буду за ним наблюдать. Нам вдвоем у Маргариты делать, пожалуй, нечего. Я там буду скорее всего лишним. Но полететь с ним имеет смысл: следя издали за ходом событий, я, возможно, вспомню все, что мне рассказывала о Феликсе Королева красоты.
…Итак, Кент летит в Кишинев к Маргарите, адрес которой ему «на всякий, особо крайний, случай» дал тот же Ландыш. Причем Ландыш предупредил, что "Маргарита, хотя ей и можно во всем доверяться, особа сложная, образованная, требующая деликатного обращения. Ландыш, дав Кенту адрес, просил его не злоупотреблять гостеприимством Королевы. Ничего больше о ней, а также о своих с ней отношениях он не сказал…
Ну нет, злоупотреблять гостеприимством, если больше некуда деваться, все же приходится, пусть Ландыш его простит! Ведь он должен понимать, как трудно организовать сносное существование в таком положении. В былые времена, все знают, за деньги можно было везде удобно устроиться. Теперь деньги мало значат, к тому же их нет.
«Махнуть бы за границу», – мрачно размышлял Кент. – Но что он там станет делать? Это только в заграничном кино всякие авантюристы, гангстеры, Жан Габены и прочие бегут из тюрем и летят из Рима в Париж, из Парижа – в Лондон… Опять же, чтобы там быть авантюристом, надо там и родиться, и вырасти, и учиться, на худой конец и в тюрьмах посидеть…
Ему приходилось слышать рассказы лихих ребят, которые, попадая в колонию, симулировали сумасшествие: головой о стенку, пена изо рта. Затем – сумасшедший дом, затем – через забор психиатрички, затем – через границу, а там дружелюбные хлопцы из мафии и, пожалуйста, – кури героин, нюхай кокаин, колись морфием, ходи в публичный дом, катайся на «шевроле» – делай, что душа хочет…
