Смастерив из тоненькой палочки примитивный станочек, он сунул в него лезвие, размочил небольшой кусочек мыла и побрился: наугад, без зеркала – сойдет ночью-то!.. Озябнув, задумал было соорудить (хотя это и неосторожно) небольшой костерчик, но, услышав какой-то настораживающий шум, приглушенные голоса, залез под растущую у самой ямы елку и замер.
Подходили люди. Раздвинув бесшумно кусты, они вышли к яме, и Кент похолодел: это были те, страшные чужаки. Они сбросили рюкзаки и сели отдохнуть, переговариваясь вполголоса. К сожалению, они были довольно далеко от него и он не мог расслышать, о чем они говорили. Первой его мыслью было бежать, но его заметили бы. Убежище под елью хорошо скрывало его от них, а они тем временем быстро и молча принялись за дело: стали поспешно раздеваться, и женщина тоже.
Раздевшись до нижнего белья, они достали из рюкзаков другую одежду и надели ее. Через четверть часа все неузнаваемо преобразились: Кент видел людей, одетых з обычную одежду, – все в пиджаках, в плащах, кто в кирзовых сапогах, кто в ботинках, у одного на голове фуражка, у другого – берет. Женщина выглядела вполне привлекательной в темном пальтишке, в платке, резиновых сапожках. В руках у нее очутилась хозяйственная сумка и авоська со свертками. Мужчины тоже вынимали из рюкзаков кто портфель, набитый неизвестно чем, кто небольшой спортивный чемоданчик. Затем, собрав свои брезентовые куртки, штаны, резиновые сапоги, а также топорики, запихали их в рюкзаки и бросили в воду. Дождавшись, когда рюкзаки затонули, они исчезли в кустах. Выждав несколько минут, Кент, крадучись, последовал за ними и вскоре увидел их. Они шли к городу.
Кент вернулся к яме и начал собирать сухие ветки, хворост, сооружать костер; дремать было некогда, надо было действовать. Когда костер разгорелся, он скинул с себя лохмотья и нырнул в холодную воду. Нашел под водой один из мешков, вытащил. Ему повезло – это оказался мешок главаря, который был ростом с него. Достав брезентовые штаны и куртку с капюшоном, Кент пристроил их у костра сушиться, так же как и резиновые сапоги, которые тоже подошли ему. В таком снаряжении можно было смело войти в город, не вызывая подозрения. К тому, времени когда совсем стемнело, вещи высохли. Кент натянул на лагерные шмотки брезентовую спецовку, обулся в сапоги и тоже пошел в город. Рюкзак с топором и своими разбитыми ботинками бросил обратно в воду, костер потушил.
«Вот будет номер, – подумал он, – если теперь еще раз с ними встречусь… В их же шкуре!..» Ему стало страшно, он невольно замедлил шаги. Кругом было тихо… И каждый раз потом, даже спустя много лет, когда он вспоминал этих людей, его охватывал страх. Вернее всего потому, что он не мог понять, кто они такие.
