Моя тень по имени Чеченец проникла во двор, наполненный детскими криками, стуком костяшек домино, посудным звоном в открытых окнах. Запасной ход пивного заведения был наглухо прикрыт дверью, обитой цинковой жестью.
На мою удачу скоро подкатил пикапчик, водитель которого весело просигналил, вызвав гневные вопли бабок, сидящих по соседству на лавочках. Дверь открылась, выпустив из нутра световое пятно и крупногабаритного человека. Вместе с водителем он начал разгружать из машины ящики с пивом, поругиваясь с бдительными, как пограничники, бабками.
Скользнув в дверь, я по винтовой лесенке бесшумно сбежал вниз. Потянуло характерным запахом прокисшей хмельной гнили, сигаретным дымом, музыкальным боем и напряженным гулом голосов. В небольшой кухоньке колдовали два повара — над металлическими бачками курился пар. Рядом с кухней пребывала кладовочка, где дверь была открыта. Туда и поднырнула моя тень.
Мои действия были безрассудны. С точки зрения любителя липких пельменей, разваренных в мерзкую склизь. Я же действовал по наитию, научившись испытывать опасность на клеточном уровне.
В кладовой был запах муки, картона, мышей и провинциальности. И, таясь в этом запахе, моя тень анализировала ситуацию. Для последующих действий.
На кухню таскались два человечка, выполняющих функции официантов-подавальщиков. Были одеты в фирменные пиджаки; на головах нечто, похожее на пилотки.
Из трепа обслуги узнал: Михей больно не в духе, говорят, «центровые» объявили войну, завалив его двух бойцов; если опять пальба и бомбы, надо хозяйство прикрывать; и вообще, нынче жизнь — копейка…
Потом я услышал крик:
— Раки для Михея!.. Чтобы с пылу да жару!
— Ай, момент! Ай! Цвай! Драй!!! — ответили из кухоньки.
И я понял — надо действовать нагло и стремительно. Судьбе было угодно предоставить шанс Чеченцу, следовательно, необходимо им воспользоваться.
Через минуту моя телесная тень, вооруженная ТТ, предстала перед пораженным взором обслуги. Повара обвисли щеками, похожими на оладушки, подавальщики сникли, понимая, что копейка слишком высокая цена за их ничтожные лакейские жизни.
— Жизнь — рубль, — сказал я им. — И поэтому надо её беречь.
Присутствующие с этим утверждением были полностью согласны. Без лишних разговоров официанты сорвали фирменные куртки и пилотки. Лишь шеф-повар, пожилой дяденька с огромным, как пивной котел, животом, решил заметить:
— Молодой человек, вы даже не представляете на кого…
— Спасибо, батя. Представляю, — и оружием пригласил всех в кладовую. Сидите тихо, как мыши, и будет вам лучше всех.
