Не удивительно, что наследник жил, точно у Господа за пазухой. Весь в коврах, как персидский падишах. И считая себя таковым, не пропускал мимо себя ни одной юбки. В этом смысле у него не было никаких принципов: он включал мягкое порно, нырял под юбки и читал стихи. Свои. Девочки в ужасе визжали. Скорее всего от поэтических строк.
Разумеется, мой друг возжелал проделать все это с Викторией. То есть почитать стихи. В положении лежа. Я утащил его на кухню и там покрутил перед поэтической носопыркой кулаком. Стихоплет удивился. И совершил пакость. Пригласил девочку и приказал нам сварить кофе. На всех. И убрался восвояси, настоящий товарищ. А мы остались одни.
Мы долго готовили кофе. За окном вьюжила ночь. Мандариновые корки на подоконнике корчилась от тепла. На полу готовились к праздничному старту бутылки шампанского. Из комнат неслись восторженные и хмельные вопли друзей. Я мучился проблемой: когда поцеловать Победу. Сейчас, в старом году, или потом, в Новом. И пока думал, кофейная бурда сварилась. И я принялся старательно её разливать. И так, что почти все выплеснул на себя.
Было смешно, весело и жгло ошпаренный бок. И мы с Викой пошли застирывать рубашку. Я сел на край ванны. В ней отмокало белье. Девочка нашла скользкое мыло. Она поймала его, как рыбку, и стала им елозить по моему боку. Было больно и приятно. Победа что-то говорила. Я не слушал. Я видел её глаза, потом увидел губы…
У меня закружилась голова, и, чтобы не свалиться в ванну, я вжал свои губы в её губы и громко зачмокал.
Признаюсь, мало целовался и не ожидал от себя такого происшествия. От стыда был готов провалиться сквозь землю, но все не проваливался…
Девочка помогла, испуганно вырвалась и толкнула меня в грудь. На дне ванны, напомню, отмокало грязное белье, в него я и сел, заклинившись в чугунной посудине.
Мало того, когда начал выбираться, на мою голову свалился таз. Емкостью литров сто. Было больно мне, а молодому хозяину, который явился на грохот и мои проклятия, смешно.
Я никогда не видел, чтобы так смеялся человек. Над другим человеком. Но я его простил, своего друга Сашку Серова.
Сегодня, в первый день после возвращения, я пойду к нему. Я прийду и скажу ему…
Что, собственно, скажу? Саныч, сукин ты кот, скажу, вот и я — я вернулся. Было бы странным, если бы ты, Леха, не вернулся, ответит он. И будет прав.
Когда осколком распорот живот и кишки, вываливающиеся наружу и покрывающиеся снежными звездочками, придерживаешь рукой, то остается только верить…
