Тем временем официант слегка почесал подбородок мужчины в коричневом костюме и взялся за поднос.
Мужчина что-то сказал ему с недовольным выражением лица, на что официант безразлично пошевелил губами. Лицо мужчины исказилось гневом, он оскалил зубы… Официант еле притронулся кончиками пальцев к его подбородку снова. После этого мужчина достал из чемодана целый брикет зеленых бумажек и неохотно положил на поднос.
Во время этой сцены ухо подлетело слишком близко к столику, и мужчина в голубом костюме ударил его вилкой. Ухо упало на стол. Мужчина в голубом костюме что-то сказал мужчине в коричневом костюме. Тот открыл чемодан, показал содержимое и развел руками. Мужчина в голубом костюме обратился к мужчине в сером костюме. Тот виновато потупил глаза. Мужчина в голубом костюме ощупал все свои карманы и глубоко задумался. После этого он со скорбным выражением лица взял окровавленное ухо и положил на поднос официанта поверх пачек и брикетов. Лицо официанта на секунду просияло радостью и в следующий миг снова стало безразличным. На лицах двух других мужчин теперь можно было прочитать возмущение: они что-то быстро, наперебой говорили мужчине в голубом костюме.
– Да, – сказал мой собеседник, и я непроизвольно вздрогнул. – такая необходимость существует.
Он глубоко затянулся, подержал дым и выпустил большое облачко, загородившее для меня его лицо и столик троих полных пожилых мужчин. Дым постепенно рассеивался, и сквозь его остатки угадывались очертания того странного столика. Сутулого официанта уже не было, не было и подноса. И не было большого портфеля. За столом сидели трое полноватых мужчин в повседневных деловых костюмах, лет сорока или сорока пяти, но точно не старше. На столе перед ними стоял графин с соком, прозрачный большой чайник зеленого чая, сандвичи; дымилась тарелка супа.
– Если бы на все и везде цена была обоснованной, – продолжил он свою мысль, – и лишь немного более высокой, чем диктует необходимость, человечество не смогло бы существовать. Психике человека нужен канал, чтобы выводить вовне порабощающие образы, страшные мечты и сладостные, но грязные фантазии. Эти вещи требуют разрядки. Также и в обществе – бессмысленные пристрастия, странности, желание вспыхнуть и быстро сгореть, желание нанести вред самому себе и своему положению в обществе – должны получать разрядку.
– Я, признаться, вас не понимаю, – ответил я. На самом деле я слушал невнимательно, я был занят тем, что ощупывал и мял со всех сторон свое ухо.
