— Лагерь наш остается здесь, — соображал студент. — Таково приказание, да и поющие пески требуют изучения. Но вот как насчет дальнейших разведок?
— Надо бы новые места обследовать, — сказал дядя Прохор. — Может, найдем и где вода сама наружу выходит.
— Хорошо сказать — обследовать. Не будешь же просто по пустыне ходить, нужен след какой–нибудь.
— След и есть.
— Какой?
— А Галины наблюдения.
— Галины? — удивился Павлик. — Какие наблюдения?
— Да ты же сам читал. Или позабыл? Насчет воды. В дневнике.
— Вот так новость! Мы же ее нашли! Тоже — открытие…
— Нашли, да неизвестно еще, то ли?
— То есть? — брони у Павлика полезли вверх.
— Та впадина, где мы воду нашли, к востоку отсюда?
— Ну?
— А птицы летят в западном направлении. В дневнике–то черным по белому. Значит, в прямо противоположном.
— Позволь, позволь… — Павлик смутился. Как же он не обратил внимание на это существенное обстоятельство?
— Там, где мы с тобой были, без веревки не больно напьешься, — заметил Прохор Иванович. — Птицы, небось, нашли место поудобнее. Ну–ка, давай расспросим Галю.
— Скажи, — приступил Павлик к девушке, — значит, ты считаешь, что к западу должна быть вода?
— Да, — твердо ответила Галя.
— Ну вот и пойдем ее отыскивать.
— Может быть, лучше подождать Полякова?
В тоне Гали было некоторое сомнение.
— Два дня бездействовать? Выдумала! Ты как смотришь, дядя Прохор?
Прохор Иванович заколебался. Бездействовать он тоже не любил.
— Ну что ж, — оказал он, наконец, — если толком, все как следует, — пошли! Компас есть — не заплутаемся.
Время от времени они взбирались на песчаный бугор, чтобы оглядеться. До горизонта, сколько можно было видеть, лежали пески, желтые, равнодушные, утомительные в своем однообразии. Человек казался тут маленьким и беззащитным: даже ящерицы, и те выглядели по сравнению с ним ловкими и юркими. Это были привычные обитатели пустыни, сжившиеся с ней и отлично к ней приспособившиеся. Пришельцы же с трудом передвигали усталые ноги, задыхаясь от сухого, горячего воздуха.
Они вышли днем, и это, возможно, было ошибкой. Но ждать до следующего утра никто не захотел, а пустыню они еще очень мало знали.
Песок сегодня был особенно горячим, он жег даже сквозь голенище кирзового сапога. Очень утомляло то, что на него нельзя было твердо ставить ногу; вязкий и податливый, он растекался под ногами.
Но главное все же была жара. Даже воздух не выдерживал и словно старался уйти подальше от песков, поднимаясь от раскаленной пустыни прозрачными струями.
