«Как, по-твоему, хорошо ли убивать людей? Неужели ты ничего не чувствуешь здесь, внутри?»
Негр Дамиан чувствует. Раньше он никогда ничего не ощущал. Скажи это не сам Синьо Бадаро, а хотя бы даже Жука, Дамиан, возможно, и не обратил бы внимания. Но Синьо Бадаро был для Дамиана чем-то вроде бога. Он почитал его больше колдуна Жеремиаса, заговорившего негра от пуль и от укусов змеи. И слова Синьо крепко запали в голову Дамиана, они давят, словно тяжелая ноша, ему на сердце. Сейчас они вызвали перед ним белое лицо доны Терезы, поджидающей мужа, повторяющей слова Синьо Бадаро и монаха. Дона Тереза, как и монах, была почти иностранкой. Только голос монаха был проникнут гневом, он предсказывал всякие ужасы, а голос доны Терезы был нежен, как музыка.
Дамиан уже не думал больше о табаке. Он думал о доне Терезе, поджидающей Фирмо на супружеском ложе, о белом теле, которое ожидает мужа. У нее доброе лицо. Однажды она поднесла кашасы негру Дамиану… И перекинулась с ним несколькими словами… о том, как сильно припекало солнце в тот день. Да, она хорошая женщина, такая простая. Ведь она могла бы и не разговаривать с негром Дамианом, негром-убийцей. У нее своя плантация какао, она могла бы держаться так же гордо, как и другие. Но она поднесла ему кашасы и поговорила с ним о палящем солнце. Она не побоялась его, как многие… Как многие женщины, которые, едва завидев приближающегося негра Дамиана, прятались в дом, а к нему посылали своих мужей. Дамиан всегда смеялся над их страхом; он даже гордился этим — значит, слава о нем разнеслась по свету. Но сегодня Дамиан впервые подумал, что убегают не от храброго негра, убегают от негра-убийцы…
Негр-убийца… Он повторил эти слова тихо-тихо, медленно, и они прозвучали трагически. Монах сказал, что никто не имеет права убивать своего ближнего, что это смертный грех, за который расплачиваются адом. Дамиан не обратил тогда внимания на эти слова. А сегодня Синьо Бадаро сказал то же самое. Негр-убийца… А дона Тереза — добрая, на редкость красивая, белая, такой другой не сыщешь на ближайших фазендах… Она, видно, любит своего мужа, коли отвергла ухаживания Жуки Бадаро, богача, на которого женщины так и зарятся… А его, негра Дамиана, убийцу, женщины боятся… Теперь он припомнил много подробностей: женщины исчезали со двора при его появлении; другие женщины со страхом смотрели на него через щели оконных жалюзи; проститутка в Феррадасе ни за что не захотела спать с ним, хотя он и показал ей бумажку в десять мильрейсов. Она не сказала почему, придумала, будто больна, но на ее лице Домиан увидел страх. Тогда он не придал этому значения, улыбнулся своей широкой улыбкой и пошел к другой женщине. Но сейчас воспоминание об этом больно отзывается у него в душе, и без того потрясенной в этот день. Только дона Ана относилась к нему хорошо, она не боялась негра. Но дона Ана — храбрая женщина, она из семьи Бадаро.
