Подошел Жука Бадаро.
— Позвольте…
Те двое слегка отодвинулись.
— Добрый вечер, Жука.
Жука кивнул им и обратился к Марго:
— Тебе пора спать, дона. Лучше уж спи, а здесь нечего стоять и флиртовать с каждым…
Он сердито посмотрел на ее собеседников, и те сочли благоразумным удалиться. Марго осталась с ним наедине.
— Кто вам дал право вмешиваться в мою жизнь?
— Слушай, дона. Я пойду спущусь в каюту, посмотрю, как там жена, и сразу вернусь. Если ты будешь еще здесь, то берегись! Моя женщина должна меня слушаться… — и он удалился.
Марго с отвращением повторила: «Моя женщина» — и медленно побрела к себе в каюту. Уходя, она слышала, как низкорослый усач сказал вслед:
— Этого Жуку надо как следует проучить.
И тогда она почувствовала себя так, словно бы принадлежала Жуке, и спросила:
— Так что ж вы не проучите?
Глубокая тишина расстилается над пароходом, пробивающим свой путь во мраке ночи. Уже не звучат в третьем классе гармоника и гитара. Никто уже не поет грустные романсы о любви и печальные песни. Ушла в каюту Марго, никто больше не размышляет у перил парохода. Разговоры игроков в покер не достигают моря. Озаренный красным светом луны, предвещающим несчастье, пароход разрезает волны, окутанные теперь тишиной. Сон, полный грез и надежд, овладевает судном, идущим в ночном мраке.
Капитан парохода сходит со своего мостика и вместе со старшим помощником направляется в обход. Они проходят через первый класс, мимо пассажиров, спящих в шезлонгах под шерстяными пледами. Иногда кто-нибудь из них бормочет во сне что-то, грезя о плантациях какао, об увешанных спелыми плодами деревьях. Капитан и старший помощник спускаются по узкому трапу в третий класс и проходят между мужчин и женщин, спящих вповалку, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Капитан идет молча, старший помощник насвистывает какую-то популярную песенку. Антонио Витор улыбается во сне; ему, видно, грезится богатство, которое он без труда завоюет на землях Ильеуса; вот он видит, как возвращается в Эстансию за Ивоне. И он счастливо улыбается.
Капитан останавливается, смотрит на мулата, грезящего во сне. Оборачивается к помощнику:
— Смеется, видишь? Ну ничего, в лесу он разучится улыбаться.
Он трогает Антонио Витора носком ноги и бормочет:
— Жаль их…
Они подходят к корме. Вздымаются бурные волны, высоко в небе светит кроваво-красная луна. Они стоят молча, старший помощник раскуривает свою трубку. Наконец капитан нарушает молчание:
