— Они всегда ругали эту страну, — ответил тот. — Любой астроном в северном полушарии ясно видел наступление природного катаклизма, как они назвали наш маленький ледопад. Теперь исчезла угроза ядерной войны, и это единственный плюс того, что мы натворили. Так что лучше заткнитесь. Я не хочу ничего об этом слышать.
Он производил какие-то расчеты, но видно было, что мысли его витают где-то далеко, и во взгляде, то и дело останавливающемся на солнечном индикаторе, сквозило нетерпение: когда же мы наконец сможем спуститься на землю, в Турцию, находящуюся в пятистах милях под нами.
Около полудня заговорил роботомозг:
— Мой тридцать третий мозговой отдел подсчитал, что внутренние слои планеты теперь более плотно прилегают к земной оси, но потребуется не один год, чтобы восстановилось равномерное вращение планеты — удар был слишком мощный. В моем распоряжении имеются цифры. Доложить вам?
— Нет, — ответил Хеллер, посмотрев на часы. Около шести, когда на землю под нами начали опускаться вечерние сумерки, Хеллер прошел на корму. Когда он вернулся, на нем был черный костюм и через плечо — походная сумка.
Отстегнув меня от трубы, Хеллер повел меня в комнату механика и дал мне одежду, оставшуюся от инженера-антиманковца.
Потом он снова приковал меня к трубе и отправился на кухню, чтобы принести мне что-нибудь поесть.
И тогда я кое-что нашел.
Я не мог поверить в свою удачу!
В левом нагрудном кармане пиджака, который я только что надел, был спрятан нож, около пяти дюймов в длину и очень острый.
Когда Хеллер вернулся, неся тарелку с едой и чашку, я постарался придать своему лицу как можно более равнодушное выражение.
— Примерно в трех милях от базы, — сообщил я, — есть пустое поле. Оно абсолютно ровное и к тому же защищено со всех сторон скалами. Поле принадлежит базе, но почва там совершенно истощена, и поэтому его не сдают в аренду: земля отдыхает. Если мы приземлимся там ночью, то нам придется только обогнуть гору, и мы окажемся на дороге, которая ведет к вилле. По дороге тоже почти никто не ходит и не ездит. Я могу провести вас туда, но вы должны меня слушаться и делать так, как я буду говорить.
Хеллер слушал меня вполуха. Он смотрел на часы, висящие в противоположном конце коридора. Я знал, о чем он думает: всем сердцем он хотел верить мне, но голос рассудка твердил, что мои слова не могут оказаться правдой. Побелевшее лицо и слегка трясущиеся руки выказывали его волнение.
Видя, как он нервничает, я изо всех сил старался скрыть радость. Какую бомбу я ему подложил! Мое положение в корне изменилось за одну минуту — Хеллер даже не предпринимал никаких мер предосторожности!
