Дальше тянуть не было смысла — пора начинать новую жизнь.
— Есть последняя модель «Жигулей». Цвет коррида.
— Это как выглядит? — спрашивал Вениамин Петрович.
— Ну, полная коррида. Бычья кровь. Внутри полное стерео.
— Это самая дорогая модель?
— Да.
— Беру!
Кто-то предложил Бунькину дачу на берегу моря:
— Двухэтажная. Гараж. Огромный участок. И под окном море-океан синее.
— Синее? Это в каком смысле? На что похоже?
— Ну, как небо, только жидкое. С утра до вечера прибой — шшш.
— «Шшш». Это хорошо! — Вениамин Петрович улыбался. — «Шшш». Это то, что надо.
Ему позвонили:
— Есть женщина немыслимой красоты, и пока что ничья. Берете?
— А какая она из себя?
— Фигура немыслимая. Непонятно, откуда что растет. Ноги стройнющие!
— Большие?
— Большие. Бюст. Два бедра. Глаза — изумруды, волосы…
— Изумруды? Большие?
— Огромные!
— Беру!
Осталась только формальность: отоварить жемчужины.
Вениамин Петрович, естественно, лег на операцию не к кому-нибудь, а к самому лучшему специалисту и просил об одном: черт с ним, со зрением, главное не повредить жемчужины.
Через два часа сложнейшая операция кончилась. Бунькину вручили небольшую коробочку. Там на черном бархате грелись в свете люстры два роскошных чуда природы. И Вениамин Петрович их видел двумя глазами.
— Одну пущу на расходы, а вторую — на черный день. — Бунькин ласково погладил жемчужины.
Друзья на машине домчали его до мастерской старенького ювелира, но она не работала, оказалось, старичок накануне скончался. Тогда со смехом и криками помчались к магазину «Покупка драгоценностей у населения».
Вениамин Петрович распахнул дверь, выложил на прилавок свое сокровище и сказал:
«Примите, пожалуйста, у населения!» Приемщик с коробочкой ушел в заднее помещение и минут через десять вернулся, но уже с милиционером.
— Извините, — сказал он, — это фальшивые жемчужины. Очень ловкая, но подделка.
— Какая подделка? — У Бунькина потемнело в глазах. — Вы соображаете, что несете? Позовите директора!
— Забирайте свои финтифлюшки, гражданин, и уходите, пока не арестовали, — сказал милиционер, мысленно сверяя бледный фас Бунькина с профилями разыскиваемых преступников. Но Бунькин ни на кого не был похож. Даже на себя.
Вениамин Петрович выбрался на улицу и, прислонившись к стене, зарыдал никому не нужными теперь слезами. Бунькин с ужасом смотрел на слепящее, мокрое от его слез солнце, влажное небо, бестолково спешащих людей и ясно понимал: жизнь кончена.
Ежедневно Вы не поверите: вот уже несколько лет во мне царит какое-то приподнятое настроение.
