Один раз ей показалось, что Дэвид повысил голос, и у нее упало сердце. Отец, как всегда, оставался спокоен. Но он мог быть страшно упрямым. Наверное, он отказался от денег, которые ему предлагал Дэвид. Голос Дэвида изменился, и у Летти появилась надежда.
Она пребывала в лихорадочном возбуждении, и когда Дэвид вошел на кухню, вскочила ему навстречу. Только тут она сообразила, что он вернулся один, и его глаза печальны.
– Твой отец – хороший человек, – произнес он, сделав Летти знак сесть на стул. – Он сказал, что благодарен за то, что я пытаюсь сделать для твоей матери, но…
Он остановился и отвернулся к закрашенной двери на балкон.
– Ты знаешь, – сказал он, не поворачиваясь, что ее болезнь зашла слишком далеко, чтобы надеяться на выздоровление и на то, что деньги ей помогут?
Она знала, но отказывалась верить.
Дэвид резко повернулся, и Летти посмотрела ему в глаза. Какая-то тяжесть навалилась ей на грудь, и ей трудно стало дышать. Она прижала руку ко рту, в глазах все помутилось от слез.
– Скоро?
– Доктор сказал отцу перед Рождеством, что речь идет о нескольких месяцах.
– И он ничего нам не сказал?!
– Может быть, он думал, что так будет лучше, а, может, просто не мог вам этого сказать.
– О бедный папа! Что он будет делать?
Она встала и, шатаясь, сделала несколько шагов. Дэвид подошел к ней, чтобы поддержать ее. Она уткнулась головой ему в грудь, и слова ее стали невнятны.
– Дэвид, я не могу думать о том, что ты и я… о свадьбе… Это кажется так…
– Вот поэтому я ничего ему и не сказал, – ответил Дэвид, когда она умолкла.
Летти выпрямилась и сквозь слезы посмотрела на него.
– Ты ничего не сказал отцу? Он кисло улыбнулся.
– Сейчас неподходящий момент.
– Но ты все еще хочешь на мне жениться? – Она тут же пожалела, что спросила об этом. – О Дэвид, прости. Я не знаю, почему я сказала это. Я не хочу быть такой эгоисткой, когда…
К ее удивлению, он крепко обнял ее, его губы прижались к ее губам.
Он поцеловал ее, как тогда в такси, когда она просила, чтобы он познакомил ее со своими родителями. Но тогда рядом был шофер, и поцелуй Дэвида не мог быть таким долгим. А здесь, за плотно закрытой кухонной дверью, они были одни. Конечно, ей не следует позволять ему так целовать себя. Наверное, порядочная девушка не позволила бы, чтобы ее так целовали до свадьбы?
– Мы не должны… – попыталась сказать она, но из-за поцелуя слова ее были неразборчивы.
Слегка оторвав губы, Дэвид прошептал:
– Ведь ты же любишь меня, дорогая. И я люблю тебя. И мы поженимся, моя милая, сладкая, бесценная…
