Пока она не встретила Дэвида, она не замечала, как выглядит их квартал. Теперь она стала все сильнее ощущать, как убоги улицы, как воняют мочой переулки, где проститутки ловят свою добычу, где мужчины со шрамами от бритвы на лице встречаются, чтобы обсудить «дело», где бьют и убивают почти каждую ночь, хотя это далеко не всегда попадает в сводки полиции.
Несмотря на то, что власти снесли несколько домов, служивших притонами ворам и проституткам, что были построены новые дома, где бедные семьи старались поддерживать порядок, перемены были лишь внешние. Грязь и проституция притаились под новым фасадом.
Даже сейчас, когда стало гораздо чище, порядочные родители не позволяли девушкам выходить вечером из дома даже вместе с подругами и кавалерами, требовали, чтобы они были дома не позже девяти.
Грязь лондонского смога въелась так глубоко, что отмыть ее было невозможно, кирпичи новых домов за год становились черными. Даже лица казались серыми от грязи. Дети рано переставали расти. Кокни были маленькими и неуклюжими. Мать и отец составляли исключение, оба были выше среднего роста, и это они передали дочерям.
Грязь была не единственной бедой их квартала. Мамина кухня всегда пахла флитом и мылом «санлайт». Им поливали стены, все углы и щели от клопов, которые переходили из одной квартиры в другую, хотя торговец хлебом Соломон, живший по соседству, держал свою лавку в чистоте, и мистер Джекман, другой их сосед, энергичный маленький человек, владелец магазина продуктов для домашних животных, был не менее чистоплотен. Но ничто не могло остановить этих настырных насекомых.
Летом становилось еще хуже – клопы размножались в щелях между кирпичами. Это было частью жизни трущоб, и мать клялась, что они появились, когда вокруг Арнольд Сквер открылись притоны.
В лабиринте переулков люди не замечали их, предоставляя каждому избавляться от клопов в одиночку. «Порок и вши, – часто говорила мать, – от этого нельзя избавиться при помощи флита».
Летти помнила, как в возрасте семи или восьми лет отправилась в одно такое сомнительное место. Какие-то женщины с растрепанными волосами и слишком алыми губами стали ворчать, чтобы она уносила отсюда ноги, но одна с вожделением посмотрела на нее и поманила пальцем. Эту женщину она испугалась больше других.
Когда она вернулась домой и спросила о них мать, то вместо ответа получила подзатыльник.
– Что ты там делала? – бранилась мать. – Разве у тебя нет головы, чтобы ходить к женщинам ночи?
