– Следовательно, – решился я задать вопрос, – нет никакой возможности предполагать самоубийство?
Оба жандарма презрительно усмехнулись.
– Что вы, сударь, – ответил один из них. – Голова убитого была обложена камнями, чтобы она не могла сдвинуться с рельсов, когда будет проходить поезд. Если бы вы видели, во что она превратилась!
– Но в таком случае, значит, когда его клали на рельсы, он был уже мертв?
– Ну, еще бы! У него была прострелена голова. Тут же, среди всей этой каши была найдена и пуля.
Это было убедительно. Если бы страховому обществу были известны эти подробности, оно бы, наверно, не послало меня сюда.
Автомобилист тронул меня за руку.
– Отчего вы не попросите показать вам труп? – прошептал он мне на ухо.
Я видел, как у него блестели глаза. Очевидно, он был любителем сильных ощущений.
Тем не менее, ввиду того, что его совет совпадал с моими намерениями, я охотно его исполнил.
– Вы говорите, что труп там? – спросил я, указывая на дом.
– Да! – ответил служитель.
– Вы его, вероятно, скоро вынесете к поезду? Он угадал мое желание.
– Вы хотите посмотреть?
– Если возможно.
Он вопросительно взглянул на жандармов, в то время, как автомобилист незаметно сунул ему в руку монету.
– Все равно, – разом согласился служитель, – придется же выносить его оттуда. Ничего не значит немного приподнять простыню.
Жандармы утвердительно кивнули головой и отошли в сторону. Служитель открыл дверь, и мы увидели лежавшую на досках, покрытую белой простыней фигуру. Секунда – и простыня была сдернута. Один общий крик ужаса вырвался из наших уст. Нельзя было представить себе ничего ужаснее этой картины.
Вместо головы была какая-то высохшая черная масса, состоявшая из остатков костей, запекшейся крови и волос. Шея была также раздавлена почти по самые плечи, руки представляли собою два обуглившихся обрубка, ноги были отрезаны по щиколотку и бесследно исчезли. Вообще, все тело имело такой обгоревший вид, как будто его со всех сторон поджаривали на огне. Платье местами сохранилось в полной неприкосновенности, и я сразу узнал обычный костюм господина Монпарно.
– Нельзя допустить, чтобы этого несчастного привел в такой ужасный вид перерезавший его поезд! – воскликнул я.
– Конечно! – согласился Карло Дольчепиано.
– Ему должны были раньше размозжить голову и пробовали его сжечь.
Это предположение было тем более основательно, что между остатками платья убитого кое-где чернели угли.
– Прокурор сказал то же самое, – ответил один из жандармов.
