— Касабова наверняка всего лишь почтовый ящик в буквальном смысле слова, — вставляет Борислав.
— Вероятно. Однако бывают почтовые ящики, которые отлично понимают, кому они служат. Так что для пущей уверенности лучше немного выждать, и давайте предложения, как нам поступить.
Генерал встает, делает несколько шагов к столу и приносит два листка машинописного текста.
— На наш запрос касаемо проводника международного вагона, как и следовало ожидать^ нам ответили:
«Бесследно исчез». Относительно же того другого, наркомана, газеты поместили короткое сообщение, удобное для всех: «Отравление вследствие чрезмерной дозы морфия». Так что, скорее всего, оба происшествия будут похоронены в архивах, что также удобно для всех. - А что нам делать с матерью? — спрашиваю я в конце разговора.
— Ничего. Сейчас пока что не следует разжигать излишние страсти там, где их и без того хватает.
Мы покидаем кабинет, и, едва очутившись в коридоре, Борислав не преминул ввернуть:
— А почему ты не спросил, что тебе делать с Маргаритой?
— Не твое дело, — одергиваю его. — Тебе пора знать, что не следует смешивать служебные дела с личными.
Квартира по улице Евлоги Георгиева обставлена довольно пышно, хотя все в ней не отличается свежестью. Как, впрочем, и сама хозяйка.
Женщина встретила меня весьма холодно. Но после того как я в прихожей предъявил ей соответствующий документ, стала немного приветливей, а сейчас сидит на диване против меня, гостеприимно скрестив ноги в тонких прозрачных чулках, почти улыбающаяся. Справедливости ради надо признать, что ноги у нее действительно как у молодой девушки, чего нельзя сказать о ее лице, которое, вопреки всем усилиям косметики, выдает возраст, близкий моему. Бегло изучаю глазами интерьер: стильная мебель серебристо-серого цвета, обитая светло-сиреневым бархатом, два неплохо сохранившихся персидских ковра, разостланных в холле и в комнате, несколько картин неизвестных мне, а может быть, и остальной части человечества, мастеров, хрустальные вазы для фруктов, фарфоровые вазы и огромное зеркало в золотой раме, которое, быть может, имело счастье отражать образ хозяйки в ту пору, когда она была гораздо моложе.
— У вас чудесная квартира, — признаю я. — Как видно, профессия парикмахера довольно-таки доходная.
— Не жалуюсь. Но если вы полагаете, что все это можно приобрести за деньги, заработанные на прическах... — Она наклоняет ко мне бюст и не без гордости поясняет: — Мой покойный муж был дипломат.
