Реквием | страница 3



  Как я и предвидел, Мария встретила меня с ледяной холодностью, неохотно ввела в небольшую, скромную, но чисто прибранную прихожую, села у окна и с унылым видом положила руки на колени, тогда как я устроился в углу между радиоприемником и фикусом, выбрав, может быть совершенно несознательно, самое темное место в комнате.

  Женщина сидела молча и ждала, пока я заговорю, отчего мне было очень не по себе, я чувствовал себя обвиняемым, так как, в сущности, говорить было не о чем, и то единственное, чем я мог поделиться, едва ли доставило бы удовольствие хозяйке, поскольку в доме повешенного о веревке не говорят.

  Кое-как я все же вышел из положения. Спросил, как себя чувствует Боян и чем бы я мог им помочь.

— Ничем. Разве что вернешь мне мужа, — тотчас же сразила она меня.

— Я бы с радостью, будь это в моих силах...

— Да, это не в твоих силах. Ты и другие вроде тебя способны только убивать, а воскресить вы не в силах.

— Не мы убили Любо... — возразил я.

— Вы его убили! Вы!..

  Я промолчал, потому что спорить при создавшемся положении не имело смысла.

— По-моему, ты должен сообщить мне хоть какие-то подробности, — сухо проговорила Мария, когда молчание слишком затянулось. — Эти ваши затасканные слова, вроде «при выполнении служебных обязанностей» и тому подобное, может быть, годятся для некролога, но для меня они ничего не значат.

— Я полагал, что тебе уже рассказали...

— Приходили, но я не пожелала их слушать. И вообще я без них обходилась и теперь обойдусь...

— Ладно, -- примирительно кивнул я. -- Если ты интересуешься...

— Я не интересуюсь. Нисколько не интересуюсь. Абсолютно не интересуюсь, понимаешь! После того что случилось, мне решительно все равно, как и почему это случилось! Но Любо оставил сына. Сын растет. И когда-нибудь ему захочется больше узнать о гибели отца. Я должна ему что-то ответить!

  Я снова помолчал, чтобы дать ей успокоиться. Потом рассказал про смерть Любо. Очень коротко. Женщина слушала с полным равнодушием, продолжая глядеть в сторону, на противоположную стену, где висела старая фотография в дешевой рамке. Фотография не Любо, а молодой женщины в кружевной блузке; на круглом миловидном лице застыла невыразительная улыбка, словно по заказу фотографа. Снимок изображал Марию былых времен.

  Я закончил свой рассказ, и в тот же миг теперешняя Мария перестала созерцать ту, какой она была когда-то, и впервые посмотрела на меня в упор.

— А зачем было посылать его туда, к тем типам?