— Главарь спекулянтов Ариф, встань!
Худущий парень встал на ноги, бессильно прислонился к стене.
— Рассказывай.
— Дела идут неважно, хозяин.
— Почему?
— Нашего брата становится все меньше. Во-первых, нечем торговать, так как в магазинах все больше товаров, во-вторых, почти все лучшие, опытные люди за решеткой.
— Какие меры принимаешь, чтобы уберечь кадры от провалов?
— Разные. Недавно сместили с работы участкового, организовав жалобу торговок ичигами.
— Неплохо. Продолжай в том же духе. Кадры надо беречь. Как с ценами на толкучке?
— Ничего, хозяин, неплохо. Отрез атласа, который стоит двадцать один рубль, идет по пятьдесят.
— Слышишь, толстяк? — торжествующе вскинулся Аббасов.
Тот в ответ промычал что-то невнятное.
— Ковер стоимостью в сто пятьдесят рублей толкаем за двести пятьдесят, — продолжал Ариф.
— Слышишь, толстяк? — повторил Аббасов и опять услышал глухое мычание.
— Ондатровые шапки стоят по пятьдесят рублей… — сказал Ариф бодро и испуганно умолк, увидев, что Адыл-оборотень вскочил с места, как ужаленный змеей, подскочил к толстяку, схватил его за ворот и рывком поставил на ноги.
— Когда только ты поумнеешь, эй, мешок протухшего жира?! Я же велел тебе не передавать шапки в магазины, пока их цены не подскочат на рынке до ста рублей! Думаешь, мне легко достался такой дефицитный товар?! — С этими словами Аббасов влепил толстяку звонкую пощечину.
— Завмаги сильно шумели, пришлось… — начал слабо оправдываться толстяк, не смея даже потереть ушибленное место. — Если не выдам товар, грозились пойти в ОБХСС.
— Теперь нечего бояться ОБХСС! — взвизгнул «учитель». — Их начальник сейчас лежит при смерти. Бог даст, скоро мы попируем на его поминках… Деньги принес?
— Только половину, — выдавил толстяк и быстренько прикрыл лицо руками, боясь получить очередную оплеуху.
— А где остальные?
— Я же говорю, никто не дает теперь взяток.
— Врешь, собака! Я знаю, что именно теперь ты берешь вдвое больше, чем раньше. Знаю также, что деньги, которые утаил от меня, прячешь в своем загородном доме! Муталь…
— Слушаю, хозяин.
— Сегодня ночью произведешь у него обыск.
— Будет сделано, саркар[9].
— Простите, хозяин!.. — завопил толстяк, заметался, как перепел, попавший в силки. — Я вроде все деньги принес, ошибся, видно, подумал, что здесь только половина… Вот они, вспомнил, в левом кармане, в левом…
Он лихорадочно выудил из кармана две тугие пачки, перетянутые цветной бумагой, положил перед Адылом.
— Инициативный директор лоскутного магазина, Каюм, встань, отчитайся перед друзьями.
