Ганалчи правит оленей на этот свет, и наш небольшой аргиш спешит точно на север.
Все меняется в мироздании, неизменен только Хэглен – центр всего сущего, ось, на которой вращается Великий Круг жизни. Так говорит Ганалчи. Потому что так говорили предки. Он сохраняет их истины, добавляя к ним и свой опыт. И какими наивными, если не просто глупыми, кажутся мне сейчас наши самодовольные утверждения, что мы куда умнее наших предков и знаем куда больше, чем они… Ведь поток информации…
Тут мысль моя пресекается. Ганалчи остановил оленей и зовет меня к себе.
Схожу с нарты. Мы и впрямь поднялись в небо. Не заметил, когда сошли с реки, и аргиш наш двигался выше и выше белым распадком, пока не достиг водораздела. Тут Ганалчи остановил оленей. Стою какое-то мгновение, не в силах понять, что же это произошло. Где я?
Старик улыбается, манит к себе. А я не могу и шага сделать. Сердце бьется у самого горла. Хочется смеяться и плакать одновременно. И только потому, что вот она, Земля, на которой прожил уже немало, которую любил по-своему, но никогда не видел такою, какой вдруг предстала она сейчас. И даже не Земля, а весь наш Мир и мироздание, в котором, наверное, есть не только место тем трем мифическим землям из верований эвенков, но и тысячам, миллионам им подобных, которые хранит все еще Время.
Мы стояли на гребне какого-то удивительного хребта, вознесенного над всем сущим. На четыре стороны перед нами открывался неограниченный простор, излучающий удивительное сияние. А над нами высоко и чисто, едва заметно, плыли звезды, каждая из которых на языке Ганалчи имела свое название, одно из которых я уже знал – Хэглен. Полярная была в самом зените, и, чтобы видеть ее, я закидывал голову, отчего начиналось легкое кружение. Но оно не мешало видеть, а словно бы затягивало в это вечное движение, которое и определено у эвенков как Круг Жизни.
По этому кругу, присев на задние лапы и принюхиваясь к трубочке Волопаса, плыла Большая Медведица, хищно скользила Рысь, бежали куда-то Гончие Псы, извивался Дракон, устремляясь туда, где над горизонтом всходила Вега, а напротив нее, чуть только выше, в южной части неба светился Сириус – моя звезда, с которой связан я необъяснимыми притягательными силами; она, эта звезда, близка мне, и к ней одной испытываю я необычайную нежную и тревожную любовь.
А по Звериному Кругу, о котором толковал мне при нашем отъезде из Хамакара Ганалчи, медленно шествовали в строгом порядке: Овен, Телец, Близнецы, Рак и Лев…
