Боэмунд скоро обратил внимание на частые и долгие беседы воспитанника с аббатом Мартелльером. А скоро и сам аббат счел необходимым сообщить ему:
- Ваш питомец колеблется в выборе между славой и Богом.
- Отлично! - вдруг развеселился Боэмунд. - До сих пор я сомневался - брать ли вас в мое предстоящее путешествие. А теперь - готовьтесь, аббат, и велите приготовиться к дальней дороге и мальчугану!
Это было лето 1095 года. Небольшой отряд тарентских рыцарей пересек всю Италию и с сентябрем вошел в Альпы. Новые, совершенно незнакомые места отвлекли Танкреда от раздумий над его проблемами, а воистину королевская охота, открывшаяся им в лесах, лежащих за горной страной, вернула ему прежнюю восторженность своей судьбой.
Но Боэмунд выступил отнюдь не увеселительную прогулку. Отряд все глубже и глубже забирался в земли франков, держа путь на Шампань.
И вот они прибыли к цели - в шампанский городок Клермон. Что тут творилось! Десятки, сотни тысяч рыцарей и простолюдинов со всей Европы! Шатровые городки, ярмарки, уйма люду, ночевавшего прямо под открытым небом ноября.
В Клермоне шел церковный Собор, по окончании которого перед своей миллионной паствой намеревался выступить Папа Урбан II. И когда Собор, наконец, завершил свою работу, Папа поднялся над миром на высокий деревянный помост:
- Чада мои! - прозвучало над притихшим полем, где некуда было упасть ни яблоку, ни его семени.
А глашатаи вдалеке от помоста повторили, как горное эхо:
- Чада мои!.. Чада мои!..
Папа Урбан II объявил святой Крестовый поход против неверных на освобождение Гроба Господня,за избавление единоверцев от ига нехристей. Народ кричал:"Так угодно Богу!.."
Сердце Танкреда было готово выскочить из груди - вот идеальный и единственный способ послужить и собственной Славе, и Господу! А Боэмунд, лукаво усмехаясь в свою огненную бороду-флаг, словно не замечая волнения племянника, спросил через его голову у аббата Мартелльера:
- А вы, святой отец, пойдете с нами в Палестину?
Аббат оторвался от молитвы, которую творил, сойдя с коня, и произнес:
- Подождите, монсеньор, сейчас я отвечу, - с этими словами он взметнул свое шестипудовое тело в седло и унесся куда-то сквозь испуганно раздавшееся пестрое море людей.
Аббат вернулся весьма скоро. На его плече, покрытом видавшей виды сутаной, возлежала невероятных размеров дубина, в голову которой были врезаны ужасные железные шипы, а ее рукоять обнимала широкая петля сыромятного ремня.
