– Ты говорил, что это для Сашеньки, – заметила Женька. Ехидная нотка, как игла, кольнула сердце…
– Да, говорил! – Рем швырнул флягу в угол. – А теперь передумал! Плевать! На все плевать! – он схватил стул и грохнул им об пол. Ветхий стул рассыпался. – К черту! Понавязалось баб и ребятни на мою голову, еще поросят приволокли! – будто сообразив, что речь идет о нем, страшасик нырнул под диван. – Надоело! – Рем затравленно озирался, ища глазами, чтобы еще разнести и разбить, кулаки его конвульсивно сжимались и разжимались…
Женька сжалась в комок и втянула голову в плечи.
– Рем, хочешь, я тебе талончики свои отдам. У меня еще на сегодня вода не выкуплена, – проговорила она жалобно.
Рем шагнул к ней.
– Что ты говоришь?! Что ты такое говоришь?!.. – голос его внезапно угас. Рем опустился на пол рядом с диваном, ткнулся лицом в Женькины колени. – Что ты такое говоришь?.. – повторил едва слышно.
– Я про карточки говорю, – ответила она так же тихо и, наклонившись, коснулась губами Ремовых волос.
Внезапно дверь тихонько скрипнула и приоткрылась. Рем обернулся. Толстая физиономия комендантши всунулась в комнату, глаза шарили с любопытством.
– Чего вам?! – крикнул Рем, запихивая коленом страшасика подальше под диван.
– Вызывают тебя по видеофону, – отозвалась комендантша после паузы, буравя глазами Женьку. – Дамочка какая-то пожилая… Говорит, что важно…
– Сашка! – догадался Рем и вскочил…
* * *
Рем толкнул калитку. Краем она скребанула по земле и нехотя приоткрылась. За забором качался на ветру сухостой малиновых побегов и сирени. Несколько кустов дали ростки и среди голых ветвей тлело два или три призрачных цветка. Из засохших весной почек теперь неожиданно выдвинулись странные красноватые побеги, похожие на игрушечные тупые сабельки.
Рем прошел к крыльцу, настороженно оглядывая блестевшие на солнце окна, постучал и замер, ожидая. Женька осталась у калитки. Дверь почти сразу же отворили. Высокая пожилая женщина с коротко остриженными, светлыми, как у Рема волосами, вышла на крыльцо и вместо приветствия коротко кивнула внутрь дома. Рем, ни о чем не спрашивая, вошел и оттуда, изнутри уже, крикнул:
– Это Женька…
– Инга Сергеевна, – представилась хозяйка и взглянула на гостью без тени симпатии.
Женька торопливо скользнула вслед за Ремом. Внутри было прохладно и прикрыто от света, но сумрак не мог скрыть безалаберности и обилия старых вещей. Всюду по стенам, в каждом удобном или попросту пустом месте висели картины, прикрывая щели и дыры в обоях. Маленькие дилетантские пейзажи на оргалите в корявых рамочках. Все пейзажи с озером синим, зеленоватым, бирюзовым… А над озером непременно голубое небо, вокруг озера сосны, валуны, тростник… По два или три раза писалось одно и то же место. Постепенно от входа вглубь дома, от ранних пейзажей, сделанных еще на плейере, к поздним, повторенным по памяти, копилась фальшь. Оттенки синего на воде становились все ярче, небо – все нежнее, стволы сосен, прописанные уже одним оранжевым кадмием горели, как безумные факелы… Внезапно ряд этот обрывается над дверью веранды – здесь висел большой холст с черным мертвым озером и белым, сошедшим с ума, солнцем над ним…
