Случалось, и не единожды, что он поступал откровенно по-хамски.
А бывало… Эдельстайн прервал поток воспоминаний. Чувствовал-еще чуть-чуть, и ом просто возненавидит Мановича.
— Но ведь мы друзья, — попытался убедить себя Эдельстайн. — Мы друзья, не так ли?
Впрочем, проверить это нетрудно, сообразил Эдельстайн. Достаточно пожелать миллион долларов. Тогда Манович разбогатеет сразу на два. Ну и что? Стану ли я, миллионер, завидовать еще более богатому другу?
Да! Еще как стану, черт побери! Проклятье! Лучше повеситься, чем позволить этому пройдохе Мановичу разбогатеть за мой счет!
— О, Боже! — воскликнул Эдельстайн. — Всего час назад я был бедным, но беззаботным и жизнерадостным. Теперь у меня на шее три желания и один злейший враг!
Эдельстайн заметил, что его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и сокрушенно покачал головой.
Со следующей недели Эдельстайн взял отпуск и проводил теперь день и ночь за блокнотом. Первое время его одолевали мечты о замках. Обойтись без замка было никак невозможно. С другой стороны, размышлял Эдельстайн, содержание даже средних размеров замка, обнесенного толстой каменной стеной с башенками и бастионами, дело дорогое. Прислуга, отопление… Эдельстайн прикинул, что приличный замок потребует от него тысяч десять в неделю.
А мерзавец Манович станет обладателем двух таких замков… Пока жив Эдельстайн, этому не бывать!
Когда пошла вторая неделя, Эдельстайн вдруг вспомнил, что всю жизнь мечтал путешествовать. Не заказать ли кругосветный круиз? Или махнуть на все лето в Европу? Да что греха таить, его вполне бы устроил двухнедельный отдых на флоридских пляжах.
Но в таком случае (эта мысль сводила его с ума) подлый Манович ухитрится отдохнуть дважды!
Нет! Лучше всю жизнь голодать, чем позволить этому кровопийце наживаться за чужой счет.
Впрочем, лучше ли?
В течение всей последней недели осунувшийся, издерганный, потерявший сон и аппетит Эдельстайн впадал то в гнев, то в апатию. Идиот, говорил он себе, вдруг это просто розыгрыш? Ситвелл проходит сквозь запертые двери что из этого? Может, он иллюзионист? И все эти терзания — впустую?
Неожиданно для себя Эдельстайн вскочил на ноги и визгливо крикнул:
— Хочу двадцать тысяч долларов! Сию же секунду!
Ощутив легкое прикосновение к бедру, Эдельстайн запустил руку в карман, выудил бумажник и обалдело заморгал, увидев заверенный чек на двадцать тысяч.
Отправляясь в банк, он был втайне убежден, что его схватит полиция. Однако кассир как ни в чем не бывало выдал деньги, и Эдельстайн положил их на свой счет.
