— Логично, — согласился Эдельстайн.
— В отличие от Форда мы не можем себе позволить основать фонд и раздавать премии и субсидии. Нас неправильно поймут. По той же причине не строим детские городки и не боремся с загрязнением окружающей среды. Мы не можем даже возвести плотину в Азии, чтобы кто-нибудь не усомнился в наших мотивах.
— Нелегко вам, — посочувствовал Эдельстайн.
— Тем не менее это нас не обескураживает. Время от времени, когда дела идут неплохо, мы по мере сил подбрасываем избранным потенциальным клиентам скромное вознаграждение.
— Клиентам? Так вы считаете меня клиентом?
— Ну, никто не называл вас пока грешником, — возразил Ситвелл. — Я сказал «потенциальным».
— Понятно… А что это за вознаграждение?
— Три желания, — быстро ответил Ситвелл.
— Погодите, дайте разобраться. Если я правильно понял, я могу высказать три любых желания? Без всякой платы и без всяких предварительных условий?
— Условие есть.
— Так я и знал, — горько усмехнулся Эдельстайн.
— Оно очень простое. Чего бы вы ни пожелали себе, ваш злейший враг получит то же самое в двойном размере.
На миг Эдельстайн задумался.
— То есть если я попрошу миллион…
— Ваш злейший враг получит два миллиона.
— А если я пожелаю пневмонию?
— Он сляжет с двусторонней пневмонией.
Эдельстайн поджал губы и покачал головой.
— Конечно, это не мое дело, но не кажется ли вам, что вы, ставя подобные условия, рискуете пробудить в клиенте самые низменные свойства человеческой натуры?
— Мы действительно рискуем, мистер Эдельстайн, но риск этот основан на двух предпосылках и тонком расчете. Условие, которое мы ставим, это тщательно продуманный психологический способ поддержания гомеостаза с обратной связью.
— Простите, не вполне понимаю…
— Иными словами, оно сдерживает неограниченную в противном случае силу желаний. Ведь чем-то надо их ограничивать, не так ли?
— Представляю. А вторая предпосылка?
— Я полагал, вы и сами догадаетесь. — Губы Ситвелла сложились в подобие улыбки, на мгновение обнажив два ряда поразительно белых зубов. Для нас важно, чтобы клиент не усомнился, что имеет дело с подлинным адским продуктом.
— Ясно, — кивнул Эдельстайн. — В принципе я согласен. Но прошу дать мне время подумать.
— В вашем распоряжении тридцать дней. — Ситвелл встал с кресла, Когда задумаете желание, произнесите его вслух — громко и четко. Остальное — моя забота.
Он направился к двери.
— Минутку, — остановил его Эдельстайн. — У меня еще один вопрос.
— Слушаю, — учтиво промолвил Ситвелл.
