— Что же случилось с вами на этом судне? — спросил де Мулен.
— На «Святой Элизабет», однако, плавали не добропорядочные моряки, а гнусные авантюристы и обманщики, которые и не собирались везти нас в Испанию, а решили отвезти в Алжир и продать как рабов.
— То есть едва вы ступили на борт корабля, как тут же превратились в пленников.
— Если точнее, то некоторое время спустя, едва «Святая Элизабет» вышла в открытое море.
— А дальше, что с вами случилось дальше?
— А потом на бригантину — судно, на котором мы плыли, — напали настоящие пираты. Их возглавлял какой‑то Костлявый Хуч…
Мужчины опять переглянулись.
— Я говорил нашему приору, что на море вовсе не так спокойно, как ему кажется, — заметил Жюстен. — И миссия ордена потихоньку из рыцарской переходит в чисто монашескую, и уже никто не станет утверждать, будто мальтийские рыцари — суть морской щит Европы на Средиземноморье.
— Правда говорят, будто Хуч не оставляет никого из пассажиров в живых? — спросил де Мулен.
— Это так и есть, — тяжело вздохнула Соня. — Я сама не знаю, почему старший помощник капитана спрятал нас, когда появились пираты. Он буквально впихнул всех троих в некую маленькую каморку на носу судна, которую трудно было бы найти человеку постороннему. У нее не было даже двери, а лишь пара дощечек, которые отодвигались в сторону, образуя узкий лаз.
— Погодите, почему троих? — сказал де Мулен. — Вы говорили, что было четверо.
— К тому времени слуга Жана Шастейля, моего товарища, был уже мертв: матросы убили его, когда он бросился на выручку своему господину.
— Смерть, достойная уважения, — сказал старый рыцарь, и Жюстен согласно кивнул его словам. — Но то, что вас спрятали, и в самом деле странно.
— Может, Юбер — старпом судна — думал, что ему удастся избежать гибели от рук пиратов? Потому что в эту каморку к нам он сунул некий кованый сундучок, доверху набитый золотыми монетами. Якобы судовую кассу. К сожалению, это вместилище моряцкого богатства отправилось на дно вместе с кораблем.
— А вам удалось из вашей каморки выбраться?
— Мы, конечно, подождали, пока не стихли голоса. Кто‑то из пиратов предложил расстрелять уже раненое судно, но вожак запретил тратить зря боеприпасы. Само потонет, сказал он, потому мы вынуждены были торопиться… Едва вспомню, с каким трудом нам удалось вылезти, — поежилась Соня, — как опять меня мороз пробирает. Надо сказать, к тому времени судно уже как следует осело на корму, и даже мне, человеку в морском деле невежественному, стало ясно, что бригантине продержаться на плаву оставалось недолго…
