Тут входная дверь скрипнула, это Женечка с дискотеки на цыпочках вернулся и замер в растерянности… Свет по всей фатере, Фенька как ужаленная с каплями от сердца бегает, стол накрыт, а все жители в гостиной на диванах и креслах без чувств валяются. И бабка шепотком ему среди ночи сообщает, что надо ему срочно вещички собирать и отправляться вместо международных сношений техническую часть бронетранспортера изучать.
— Да вы чо, предки? С ума съехали? Беленой наширялись? — удивился Женечка. — Вам сына-то родного не в лом так прикалывать? Опупеть не встать! Про боевые операции в стране, которой наша держава братскую помощь не первый год оказывает, а та от этой помощи с гранатометами обороняется, не слыхали? Туда я тоже должен на бронетранспортере загреметь? Вы живите, с кем хотите, а меня в покое оставьте! К чукчам захотели — валите! Только еще чукчи вас не видели! Феньку с собой захватите! А от меня — отвяньте! Хитрожопые какие!
Тяжелая сцена такая там сразу развернулась… Даже словами не описать. Дусик на коленях ползет к сыну, рубаху шведскую на себе рвет со слезами: «Женечка-а-а! Сынок! Прости ты меня Христа ради-и-и!» Фенька к нему с криком кидается: «Не слушайте вы их, Валентин Борисович! Не любят они вас! Никогда не любили! Одна я вас люблю и хоть завтра с вами к чукчам ехать согласная!» Ленка хоть сама плохая, но вцепилась в волосы Феньке с криками, которые здесь приводить надобности нет. Макаровна тоже вдруг рот на зятя открыла: «Христа вспомнил, гаденыш! А лучше бы ты вспомнил, как дом мой в деревне продал, когда тебе на машину не хватало, а потом куском хлеба попрекал! Бог-то все видит! Отольются кошке мышкины слезки! Блядун коммунистический! Пни его, Женька, по морде!»
И таким образом они до самого утра хороводились… К утру все устали, разбрелись по своим комнатенкам, притихли… Лежат, в потолок, не мигая, смотрят и на суку-жизнь обижаются. Макаровна там пошныряла среди домашних, да и к подружке подалась с чакушкой, чтобы немного развеяться от такой тяжелой моральной атмосферы…
Вдруг прибегает она обратно из гостей вся апоплексически раскрасневшаяся. Мычит что-то невнятное, руками машет. И видно по ней, что мысль у нее какая-то зародилась, а в слова облечься не может. Ну, это понятно. Можно съехать из деревни, только деревня из тебя до гробовой доски не выедет. Но кое-как удалось из нее всем обществом вытянуть, что Женька-то у тех, к кому она в гости ходит, вылитый ихний Женечка! Тут вроде для всех что-то забрезжило, надежда вроде как оформляться стала!
