— Милое сравненьице, — проворчал я, — не многовато ли двойников на один квадратный километр?
— Мне тоже кажется, что многовато, а Кедр уверяет, что все нормально.
— Передавай ему привет, — буркнул я уже относительно мирно.
И тут меня поторопили. Оказывается, я задерживал всю очередь на паспортном контроле.
— Проходите, гражданин.
— Oh, excuse me, please!*
И я шагнул вперед столь торопливо, что споткнулся о чью-то сумку и едва не упал.
* * *
Когда мы переступили порог квартиры, где теперь предстояло жить долго и счастливо, я сразу спросил:
— Ну и как тебе, нравится?
— По-моему, здорово, — откликнулась Белка. — Потолки высоченные, роскошная полукруглая стена — ну прямо зала для танцев, вообще воздуха в доме много и света. А холл, ты посмотри, какой холл просторный!
— Это ты мне рассказываешь? Я тут жил, — улыбнулся я. — Или это был не я?
— Это был не ты, — охотно согласилась Белка. — Это был Малин со своей Вербой. — И неожиданно спросила: — А ты больше не будешь мне изменять?
— Не буду, — шепнул я. — Никогда не буду тебе изменять. Я люблю тебя, Бельчонок!
Обнял, прижал к груди, задохнулся от нежности, но уже в следующую секунду внезапно ощутил дискомфорт. Зачем она так прямо спросила? Зачем я так наивно и бессовестно ответил? Ведь это же ложь. По определению. Да, у нас настоящая любовь, проверенная временем, обоюдными изменами, страданиями и даже пережитым ею кошмаром моей мнимой смерти. Но… никогда не говори «никогда». По-английски это звучит эффектнее. Кажется, какой-то из фильмов про Джеймса Бонда так и назывался: «Never say never». Это золотой принцип, его следует исповедовать каждому, даже совсем молодым людям, а уж таким, как мы, опытным бойцам любовного фронта, — и подавно. У меня были строки, посвященные Белке пятнадцать лет назад:
Я не могу любить тебя всегда
Любить всегда возможно только в сказке.
Не удивляйся, если мало ласки
И если вдруг я мрачен — не беда…
Весьма удачное стихотворение. Там еще был эпиграф из «По ком звонит колокол» Хэма, насчет того, что нельзя одновременно любить и стрелять из пулемета. Но, конечно, я лукавил, точнее, намеренно закладывал в первую строчку двусмысленность: нет, не о пулемете и не о пишущей машинке шла речь — просто о реальном взгляде на жизнь. Вот так на заре наших отношений я сумел схватить самую суть будущей долгой и счастливой совместной жизни. Ну и зачем же теперь потянуло на слюнявую романтику? Осталось только выдохнуть горячо о том, что любовь сильнее смерти, подкрепить это оригинальное утверждение строчками пронзительной средневековой лирики, скажем, из Марии Французской или Бернара де Вентадорна и — все…, можно спокойно ехать покупать мебель.
