— Вы, простите, молодой человек, к кому? — спросил меня старичок. — К Ефим Макарычу? Но они сегодня не гуляют, они в шахматы сражаются! Турнир!
— К кому? — подставил к уху красную, как гусиная лапа, варежку ещё один старичок.
— К Ефим Макарычу! — закричал тот, кто меня спрашивал.
— К кому? — стаскивая варежки, развязывая тесёмки шапки и высвобождая ухо, переспросил он.
— Он к кому? — подставил к уху такую же красную варежку ещё один старичок, очень похожий на гнома.
— К Ефим Макарычу! — закричал тот, кто меня спрашивал.
— К кому?
— К Трушкину…
— Да к Трушкину, не ясно, что ли… — сказала толстая бабушка. — Глухой, как пятка, а спрашивает! А извините за любопытство, вы ему кем приходитесь?
— Следопыт! — сказал я. — Красный следопыт. Факт мне один выяснить нужно.
— Следопыт! — зашуршало за моей спиной. — Ну, ясное дело! Кто же не знает! — Старики со всего сада собрались толпою и медленно шли сзади нас.
— Что за демонстрация? — строго сказала вышедшая на крыльцо тётка в белом халате. — Что это ещё такое?
— Это к Трушкину, к Ефим Макарычу следопыт пришёл…
— Ну и что? — сказала тётка. — А ну гулять, гулять всем. Быстренько, быстренько, пока хорошая погода, всем гулять. — Кто тебя пропустил? — спросила она меня.
— Никто.
— Вот я дам сторожу! — сказала тётка. — Взбаламутят моих, а потом всю ночь сердечные приступы. Идём.
Она решительно взяла меня за плечо и повела по коридору.
— Найдите Ефима Макарыча и приведите в мой кабинет, — распорядилась она.
— Да я бы сам… — заикнулся я.
— Нечего тебе по палатам ходить! Раздевайся! — всё так же строго приказала она мне у себя в кабинете.
В кабинет вкатился маленький старичок в пижаме, с остриженной наголо головой и жёлтым личиком. Он всё время подмигивал и улыбался.
— Здрас-с-с, Мария Степановна.
— Ефим Макарыч! — сказал я. — Это ваша фотография?
Он схватил снимок, поднёс его к самому носу.
— Моя! Вот мой штамп «Ф. М.» — Форген-Морген! Это я — Форген-Морген! Это, знаете, когда я стал работать, ещё при нэпе, то у моего хозяина было ателье, которое называлось «Фотограф-моменталист»! На всех снимках мы ставили вот эту маленькую печать «Ф. М.». У нас у каждого — нас пять человек работало — была такая печать, и мы были обязаны на все снимки её ставить, это был фирменный знак. О! Фирменный знак — большое дело! Хозяин дорожил фирмой! Это большое дело! Фирменный знак! О! Да! Это да!.. Так о чём мы говорили?
— Про то, как вы стали Форген-Моргеном.
— А… — заулыбался Ефим Макарович. — Вот когда меня первый раз напечатали, нэп уже кончился, мне выписали гонорар за работу и решили, что это мой псевдоним. А расшифровку в бухгалтерии придумали: Форген-Морген. Вот Форген-Морген! А что? Смешно! Как будто затвор аппарата щёлкает, форген — взвёл, морген — снял! Очень хорошо… И печать у меня от хозяина осталась!.. Форген-Морген…
