Мир изменился в одну секунду, только что он представлялся клубком вопросов и противоречий, но стоило командиру предостерегающе вскинуть руку, как на первый план вышли совсем иные мысли и чувства. Мгновенное напряжение нервов до предела обострило восприятие, и Постышев вдруг услышал тихое, вкрадчивое поскрипывание. Словно под монотонным шелестом дождя кто-то легкий и гибкий осторожно ступал по хрупким ветвям давно погибших деревьев.
Издали снова пришел долгий, утробный стон.
Лихорадочные, обрывочные мысли метались в рассудке, будто пули в изматывающем визгливом рикошете.
Что-то приближалось к ним: шелест и поскрипывание становились все более громкими, явственными… Первое столкновение. Вряд ли по кронам черных растений пробирается разумный ксенобианин, скорее это их бойцовские особи, которых Чужие выращивали как скот, вкладывая в их головы лишь ненависть к людям да инстинктивные навыки убийства.
Антон не думал, что его реакция на неожиданную опасность будет такой острой. Он едва сдерживал себя от порывистого, идущего изнутри желания сжать сенсорную гашетку так, чтобы от боли заныл палец и пули с сиплым ритмичным выдохом хлестнули по зарослям, срубая черные ветки, словно это был не окаменевший лес, а его собственный черный страх рос вокруг, протягивая к нему корявые руки кошмарных предчувствий…
Наверное, остальные испытывали в этот момент схожие чувства. Постышев не видел лиц товарищей, но ощущал, как растет невыносимое напряжение, которое вот-вот должно было разрядиться в короткой смертельной схватке с врагом.
— Не стрелять… — пришел внезапный приказ Ван Хеллена.
Вряд ли они слышали командира.
— Опустить стволы! — рявкнул Доминик.
Первым, вздрогнув, отреагировал Лозин. Он не опустил короткий автомат, но оглянулся, через плечо покосившись на Ван Хеллена.
В этот момент над кроной ближайшего ксенобианского дерева появился паукообразный силуэт. Антон резко довернул ствол и…
Кто-то толкнул его в плечо, сбивая прицел, короткая очередь рубанула по ветвям, у Постышева помутилось в глазах, словно голова внезапно наполнилась горячей, ритмично булькающей кровью, он даже ощутил на губах ее солоноватый вкус, затем в размытый фокус зрения попало лицо командира. Он что-то орал, но Антон видел лишь движение его губ.
Шум в ушах постепенно начал отпускать.
Покачнувшись, он встал с колена и растерянно огляделся, опустив автомат.
Где враг? Что произошло?
Он как будто вынырнул из черного омута мгновенного беспамятства, вбирая взглядом странную картину: по поляне, огибая воронку со стоячей водой, прихрамывая, полз паукообразный механизм. Он передвигайся на четырех суставчатых лапах, транспортируя на покатой спине двух собратьев, меньших по размерам и отличающихся по конструкции
