Державы для… | страница 12



Галиот подняло, но он все же перевалил через вал и, ухнув обнаженным днищем, покатился вниз.

Шелихов с трудом поднял тяжеленного Степана, безвольно повиснувшего на руках, и понес к трапу в трюм. Навстречу кинулась Наталья Алексеевна, помогла удержать Степана, снести в каюту.

Шторм разбушевался, волны захлестывали палубу. Галиотов «Святой Михаил» и «Симеон и Анна» не было видно. Валы ходили выше мачт. Несмолкающий гул, грохот и вой стояли над морем. Галиот мотался из стороны в сторону.

Измайлов приказал привязать себя накрепко к мачте. Он сильно расшибся о борт.

Пошел дождь, потом по палубе застучали, запрыгали изрядные, с голубиное яйцо, градины. По палубе, как по льду, катались ватажники. Редко по здешним местам бывало, чтобы в начале сентября да град.

Особо ярый вал сорвал с палубы байдару. Одному ватажнику голову повредило, другому вышибло плечо. Байдару закрутило на волнах, как щепу, и унесло.

Зашибленных поволокли вниз. Григорий Иванович увидел, как из люка лезет Степан на палубу. Приседая, он побежал к своему месту у фок-мачты. Глаза у него от злости были белыми.

Новый вал налетел, и Шелихову уже стало не до Степана.

Измайлов сорванным голосом засипел:

— Право руля!

Шелихов оборотился к рулевому. Тот лежал грудью на рукоятях колеса и хрипел от натуги. Шелихов метнулся к нему и навалился на рукояти. В спине что-то хрустнуло. Колесо подалось, и галиот развернулся к волне носом.

Шторм пролетел. На носу галиота зазвонил колокол.

— Туман, — сказал Измайлов. — Видишь, Григорий Иванович?

Капитан стоял рядом. Шелихов увидел — с востока ползла белая клубящаяся стена, закрывая и море, и темнеющее небо.

Колокол внезапно смолк. Лицо Измайлова застыло.

— Нет ответа, — обернувшись к Шелихову, сказал капитан.

Григорий Иванович понял, что они потеряли из виду «Симеона и Анну» и «Святого Михаила». На колокольный бой галиоты не ответили.

— Смолу надо зажечь, из пушки ударить, — приказал Григорий Иванович.

Он не хотел верить, что суда погибли.

А туман уже лег на судно. Сначала верхушки мачт закрыло белой, кипящей пеленой, затем утонули в тумане борта и, наконец, руку протянув, Шелихов не различил своих пальцев.

Туман такой необычной плотности моряки называли «белой шубой». Шел он за штормом, рождаясь на перепаде температур. Ежели судно попадало в туман, капитаны останавливали ход, отстаиваясь на волне.

Измайлов распорядился паруса убрать. Судно сбросило ход.

В бочонке принесли смолу и запалили. Смола горела плохо: шипела, брызгалась, дымила. Огонь едва был виден.