– Прав, пью, – согласился товарищ и ушел к себе…
– МАКС?!! – через несколько минут ухнуло в помещении уголовного розыска.
– Ну что еще?!
Есаулов нарисовался в проеме двери общей оперской. Нарисовался нервно, с тоскливым взглядом, ибо день выдался непростой.
– Эта Света… Короче, она жила с Некрасовым. Я бывал у нее дома, – с интонацией кающегося грешника выдавил из себя Торопов.
– И Некрасов, якобы от агента, на нее написал? – дошло наконец до начальника.
– Ага… Вообще-то, они уже давно не общаются, не поделили… – запнулся Олег. В данную минуту ему казалось, что он закладывает коллегу, и это очень сильно его смущало.
– Так какого же ты молчал? – набросился на него Есаулов.
– Ну, штука вроде как интимная…
– ЧТО?!! Человек, с которым мы каждый день нарушаем все мыслимые инструкции, не говоря уже об УПК, пытается отомстить телке, которая с ним жила, через нас же! И притом глупо и тупо!.. Извиняй, Олежек, но это уже наше извращенно-сексуальное дело!
– Они, наверное, действительно того… – нашел крайне неудачные смягчающие обстоятельства Олег.
– Да хоть этого! – рявкнул Есаулов. – Сука изумрудная! Завтра на нас настрочит!
– Надо бы как-то… – чуть более уверенно стал вмешиваться в зарождающиеся планы начальника Торопов.
– Да не как-то, а в хавальник пару раз!
– Слышь, Максим, а на Чпока, я знаю, сейчас разработка у смежников… – предупредил шефа Олег, стараясь анализировать как можно шире.
Но того было уже не остановить:
– Да хоть бесшумные хелекоптеры за нами следят! Твою мать! Я с ним вчера на осмотре места происшествия – на этом вонючем томатном складе – покрышки скоммуниздил «государевы»! – дошло и задело за личное Есаулова.
– Я, кстати, с этим Некрасовым с самых первых дней, как только нам его навязали, работать не могу, – окончательно открыл карты Торопов.
– Вот тебе и повод в обнимку с причиной. Приплыли! И это в нашем краснознаменном, гвардейском экипаже!!!
Сил материться хватило минут на пять. Затем совместными усилиями они попытались выработать стратегию. В конечном итоге Светлану не привлекли, да она бы и сама отвертелась. А обоих квартирников оставили в покое – те все равно через три месяца сели: хоть и не за это, так за прочее.
А вот с Некрасовым оказалось сложнее. Формальных оснований и поводов избавиться от новичка у Есаулова не было. Сволочь – категория нравственная, уставами и инструкциями не закрепленная. А работал Некрасов не лучше, но и не хуже других. Показатели делал, хоть жилы особо и не рвал. Незалетный, незапойный. И не без фарта, что в их работе, почитай, полдела. Ходили, правда, по Главку мутные слухи, что фарт Некрасова уж больно избирательный. Это как если бы ты пришел на рыбалку часикам к двенадцати, еще и червячка насадить не успел – гля, а уже клюет! А рядом, на том же месте, твои товарищи, которые загодя, еще на первой зорьке засели. И мотыль, и опарыш, и прикормки у них самые разные, а все равно – ни фига, ни единой поклевки. Если это особый рыбацкий талант, дар Божий, то почему тогда: как за пескариками, так у Некрасова их за час полное ведро, а как на рыбину крупную, крученую – как отрезало, природа отдыхает? Но ведь и такая «мистика» еще не повод избавляться от человека.
