– Да вон они, вокруг Суворова кружок закладывают, собираются на набережную уходить.
– А, есть, теперь вижу. Блин, совсем зрение садиться стало, прям хоть очки выписывай. Ну что, пожалуй, нарушим? Дабы не шибко отцепиться?
– Говно вопрос, – кивнул Козырев и резко ушел под знак, едва не подрезав расфуфыренный кабриолет. Взревев от унижения, тот немедля принялся исходить на клаксон.
– Нишкни, браток, у нас регистрация на рейс заканчивается, – усмехнулся Каргин.
– Эдуард Васильевич, а вот вы начали говорить, что, с другой стороны, эта «контра» на профессионалов не тянет, – напомнил с задней парты Хыжняк. – А почему?
– Ну, раз наши их все-таки расшибли, значит, есть еще пределы совершенству?
– А все-таки, как Пасечник их вычислил? Есть какой-то специальный прием?
– Ну ты и вопросики задаешь. Тут в двух словах и на пальцах не объяснишь. Здесь не прием – скорее, опыт, чутье особое, заточенное. Объективная реальность, данная нашему многоуважаемому Григорьичу в ощущениях. В общем, что подвластно Пасечнику, то недоступно Хыжняку… Да ты не обижайся. «Недоступно» не означает «невозможно». Потому как «достигается упражнением». Ну а если совсем в общих чертах, то чаще всего неумелые действия «контры» выдают два противоположных действия. Либо: а) слишком явное наблюдение, либо: б) слишком явная демонстрация якобы явной незаинтересованности. Я доступно выражаюсь?
– Вполне. А вот у этих сегодня что было – «а» или «б»? – никак не унимался Хыжняк.
– Блин, Юра, я за сегодняшний день уже устал от тебя, как после Карлсбадского турнира. Вернемся на базу, сам у Пасечника и попытаешь. Дай покурить спокойно.
Так, за назидательными беседами, по плавно переходящим одна в другую невским набережным «семь-три-седьмой» промахнул и Летний сад, и Большой дом, и Смольный собор. Синяя «девятка» без суеты, но поспешая, упорно двигалась на юго-юго-восток, и Балтика-три окончательно понял, что на сегодняшних мирских делах можно смело ставить крест. Или букву «X», это кому как нравится.
Но вскоре «контра», словно вняв стрепетовским стенаниям, стала потихоньку сбавлять обороты: сначала ушла вправо на одну второстепенную улочку, с нее на другую, на третью. И в конце концов нырнула в неопрятного вида проулочек, зажатый меж двух кирпичных промзоновских заборов.
Козырев стал притормаживать. Сидевший справа Юра отработанным движением схватился за ручку двери:
– Я метнусь «товарным»?
– Сиди, я сам пойду, – погасил его энтузиазм бригадир.
