И, наконец - опушка леса. На поляне играют дети, а старик поит их молоком от небольшого стада коров. А за ними, сидя на корточках, наблюдает прекрасная дева в темно-зеленом платье. Её чёрные волосы колышутся от ветра, а кожа вобрала тёрпкие и свежие ароматы лета. Старик в рваной куртке, обшитой старым, облезлым мехом, подносит и ей деревянную кружку со свежим молоком. Она улыбается, треплет его по плечу и пьёт. А он смотрит на неё… как на самое прекрасное существо в мире, широко раскрыв глаза и глупо улыбаясь.
Варна пытается разглядеть черты её лица, но не может, словно они - густой туман, который постоянно меняет свои очертания, заманивая путника в трясину… Её глаза пронзали насквозь, как острый клинок. Чёрные, чёрные, как ночь, но без звёздного блеска. Глаза и волосы одинаково черны, а кожа белоснежная, как утро. Фигура стройная, совершенная, невообразимо изящная.
"Эльф", - уверенно подумала Варна. "Дева-эльф". "Но почему мне кажется, что её красота источает сияние более яркое, более понизительное, чем все драгоценные камни нашего мира под солнцем? Я же не вижу её лица!… Но я каким-то образом чувствую его совершенную, неземную красоту".
Загадка колеблющихся, постоянно меняющихся чёрт её лица, словно постоянное движение морских волн, начинает волновать Варну, она пытается подлететь ближе, всмотреться в лицо незнакомки.
Её беспокоит взгляд, которым дева смотрит на детей. Какая-то отстраненная жестокость, страшная пустота, пустота смерти.
"Наверное, такой взгляд бывает у мёртвых… или живых мертвецов", - размышляла Варна не без внутренней дрожи.
Ей почудилась, то та, кого она увидела, не была кем-то, а только чем-то. Чем-то очень могущественным. Словно дух зла, примеривший для смеха облик эльфа.
Ей было странно, что старик этого не видит, не чувствует. Что дети радостно смеются и играют с ней в свои игры, а не разбегаются с дикими криками.
И тут девушка поднялась:
– Дети, пора идти домой. Её голос звучал, как нежное пение ручьёв, как голос эльфов или самой богини звёзд.
И тут Варне открылось её лицо, словно упала завеса тумана, как плотная вуаль. И она истошно закричала, изо всех сил отталкивая от себя видение:
– Нет, нет, нет!
Варна очнулась в объятиях Мириль, которая трясла её, безжалостно, с жадностью вглядывалась в её лицо, пытаясь увидеть всё, что видела она. - Что, что ты видела? - кричала она, продолжая трясти девушку. - Какая она?
– Она, она… это… Аэлевра! - закричала Варна, не соображая, что с ней происходит, вся во власти колдовского видения. - Значит, Аэлевра проснулась. Но ведь Том мне сказал, что она будет спать десять тысяч лет!
