Когда я уже изругала проклятущую дверь на чем свет стоит, пришел сержант Паттерсон с какой-то таинственной папкой. Отряхивая мокрые светлые пряди от дождя (я невольно засмотрелась на это весьма захватывающее зрелище), он прошел за мной к злополучному столу, на котором вновь самодовольно располагалась ваза. Я описала ему все события, которым была непосредственным свидетелем, и он неверяще нахмурился.
"Это не мог быть обман зрения?" – тут же спросил он.
Я решительно замотала головой. Паттерсон задумался и автоматически погладил грубый, занозистый шрам на столе.
"И как вы можете объяснить это происшествие?" – поинтересовался он через несколько минут, когда все версии, объясняющие загадку, были предложены, рассмотрены и отвергнуты.
"А никак", - радостно поделилась я. – "Зато теперь-то я точно знаю, что живу в настоящем доме с привидением. С одним, по крайней мере".
Юное полицейское дарование снова погрузилось в размышление. Я, склонив голову, исподволь наблюдала за тем, как на его лице отражается откровенное противоречие моего рассказа тому, чему его еще недавно учили в школе и на юридических курсах. Мысль о том, что этот юноша еще недавно ходил в школу, была не так приятна. Хм, и почему же это он раньше казался мне маленьким и тощим, его шея совсем не цыплячья, как я могла подумать такое! Весьма симпатичный мальчик. Мальчик, эх… Почему, ну почему же я все эти годы не падала в объятия профессиональных соблазнителей из литературно-богемного круга, не засматривалась на красавцев-военных? Чистоплюйкой Мэтт меня уже давно называл. Началось это с того момента, когда я решительно отказалась встречаться с пожилым герцогом Кентским, попечителем нашего литературного кружка в Солсбери. Дело в том, что во время танца, на который его светлость изволил меня пригласить и по-королевски изысканно и незаметно облапать, я обнаружила, что у светлости сильно несет изо рта. Таким вот манером я забраковала еще нескольких потенциальных воздыхателей, поставив крест на одном из-за его невыносимо вонючих носков, на другом – из-за слишком потребительских взглядов на жизнь, на третьем – по причине нелюбви оного господина к искусству, несмотря на весьма пылкие чувства ко мне лично. Что касается четвертого, блестящего полковника войск связи, то всякие поползновения с его стороны были решительно отвергнуты после подтверждения сведений о том, что с 2042 года он работает главой департамента сетевой дезинформации. Мэтт, подбивавший клинья под этого господина с просьбой написать эффектные военные мемуары, был зол, как черт, когда после моего решительного отказа душка-военный и ему ответил "нет".
