сказал он себе.
Я ни разу не трусил ни в бою, ни в самых крутых переделках. Чего ж я тут-то трясусь?..На самом деле, конечно, дело было не в страхе. Если он в своей жизни чего и боялся, так это неизвестности. Именно неизвестность и заставляла слегка шевелиться волосы у него на затылке.
Он смерил четверку стражников оценивающим взглядом. Все они бдительно наблюдали за пленниками, готовые немедленно отреагировать на любое движение. Что касается шемита, бедолага сидел как сидел, только теперь еще и заламывал руки, сунув их между колен.
Снаружи постепенно темнело, и слуги зажигали масляные лампы. Хораспес указал на рослого, мускулистого и явно чужеземного малого, развязной походкой появившегося из двери с бархатной занавесью:
– Сегодня перед нами снова предстанет великий Хада Хуфи, прославленный храмовый боец из Вендии! Вот он!!!
Все обернулись приветствовать вновь вошедшего, со всех сторон послышались аплодисменты.
Хада Хуфи был наг, если не считать набедренной повязки. Все остальное отливало цветом корицы и блестело от масла. Вендиец был довольно-таки жирен, но под слоем жира перекатывались железные мускулы. Его голова была начисто выбрита, лишь сзади свисал короткий хвостик волос. Он вынес под мышками две большие плетеные корзины. Пройдя на другую сторону зала, он наклонился и поставил их на пол. Потом Хада Хуфи опустился на одно колено и неожиданно гибким движением поклонился в сторону тронного возвышения.
– Здесь присутствуют двое смелых добровольцев, пожелавших доставить удовольствие Его Величеству и помериться силой с Хада Хуфи. Первый – это Илам, доблестный козопас с восточных холмов!
Пока он говорил, двое стражников вошли в зарешеченную клетушку. Один из них подошел сзади к съежившемуся шемиту и вздернул его на ноги. Конан вскочил, готовый заступиться за беднягу, но второй стражник преградил ему путь копьем. Киммериец услышал, как еще двое у него за спиной изготовились к схватке, и был вынужден отступиться.
Стражник, поднявший шемита, ткнул его черенком копья в поясницу, и тот на заплетающихся ногах пошел к решетчатой двери.
Когда Илам оказался в кругу столов, его шумно приветствовали. Конан несколько удивился, с чего бы зрителям так шуметь по поводу столь жалкого противника для Хада Хуфи. Он посмотрел на вендийца и увидел, что тот склонился над одной из своих корзин и сунул руку внутрь. Когда он выпрямился и вновь повернулся лицом к зрителям, рев и хлопанье сделались вдвое громче.
