Он обернулся. Дверь была из простых крепких досок – ни тебе резьбы, ни роскоши, свойственной гостевым комнатам. Никого не было видно, но ноздрей киммерийца коснулся знакомый волнующий аромат.
Конан вернулся немного назад и заглянул в комнату. И конечно, обнаружил там Зефрити. Все еще в костюме танцовщицы, только без колокольчиков. Она стояла перед большим металлическим зеркалом, снимая драгоценности. Комната представляла собой спальню, но вся мебель в ней была сплошь завешана яркими, переливающимися нарядами для танцев.
– Значит, Конан, не насмотрелся на меня, пока я плясала? – не глядя на него, проговорила Зефрити. Наклонившись вперед, она вытаскивала из уха не желавшую отцепляться серьгу. – А уж как я старалась, прямо из кожи вон лезла. Что ты там стоишь? Входи. Закрой дверь и скорее расскажи, что ты думаешь о моем выступлении!
Помедлив немного, Конан переступил порог и прикрыл за собой дверь.
– На уровне, – сказал он. – Очень даже на уровне. А я много где бывал, от Зингары до Кхитая, и каких только любовных танцев не видел.
Зефрити сверкнула на него глазами, потом покосилась на монеты, сваленные кучками перед зеркалом среди баночек сурьмы и румян.
– Вот бы и объяснил это тем похотливым козлам, – фыркнула стигийка. – Уж так стонали, прямо хрюкали, а как платить – кот наплакал!
Она выдвинула ящичек стола и смахнула в него деньги. Конан внимательно следил за ней.
– А ты уверена, девочка, – проговорил он, – что мне следует знать, где ты прячешь деньжата? Ты, между прочим, водишься с типами, которые не только мертвецов без зазрения совести обкрадут...
Зефрити пожала плечами:
– Сегодня навар был не слишком богатый. По крайней мере, на такую сумму я тебе доверяю.
– Однако мой золотой ты почему-то отвергла, – оценивающе прищурился Конан. – Как-то даже на тебя не похоже...
Зефрити вновь повернулась к нему лицом. При этом ее бедра и плечи двигались совершенно независимо друг от друга, как бывает у танцовщиц.
– А на что мне твои деньги, Конан? – поинтересовалась она, подходя вплотную и кладя руки на его талию, перехваченную поясом с кинжалом. – На что мне твои деньги, когда я могу получить... все?
– Все?.. – туповато повторил он, не в силах оторвать взгляда от обращенного к нему девичьего лица.
Глаза, обведенные зелеными тенями, дышали зноем, губы цвета спелых ягод приоткрылись. Нежное, желанное тело почти прижималось к нему.
– Да, – сказала Зефрити. – Я могу получить все. И твои деньги, и твое тело, и твою страсть... и всю твою необузданную варварскую дикость, стоит мне лишь пожелать!
