Крепкие мужчины сменяли друг дружку возле двери, но все равно работа шла медленно. Под слоем коросты обнаружился металл почти столь же твердый, как и зеленовато-черный камень по сторонам. Через несколько часов непрерывного труда пол перед дверью был сплошь усеян обломками того и другого.
– А что, если внутренний покой затоплен? – спустя некоторое время спросил Азрафель. – Это, кстати, объясняет, почему дверь так попорчена. Может, мы вскроем ее – и потонем, как крысы!
Но Исайаб, размеренно колотивший зубилом с другой стороны двери, заявил, что как раз пробился насквозь и почувствовал холодный сквозняк. На этом разговоры об утоплении были оставлены, и работа длилась еще несколько часов.
– Хватит колупать! – сказал наконец Осгар. – Мы достаточно глубоко обкололи дверь, так что пара мужиков с ломиками должна легко ее высадить! – Он оглядел измученную шайку, и его взгляд остановился на Конане: – Держи лом, киммериец, это дело как раз для тебя! А как насчет...
– Насчет тебя, Осгар! – подхватив тяжелый лом, брошенный ему предводителем, с дерзким вызовом проговорил Конан. – Я-то не подкачаю, но только если по другую сторону будешь стоять ты!
– Что? Ну... то есть да, я же и говорю – тут надо начать двоим самым здоровым... – Впрочем, взгляд Осгара, устремленный на Конана, был прямо-таки кровожадным. – Отлично, киммериец! – сказал он. – Давай вместе! Разом!
Остальные разбежались в стороны, ожидая неизвестно чего. Двое мускулистых северян покрепче расставили ноги и запустили концы ломов в самые глубокие щели по обе стороны двери.
– Раз, два, три!.. – скомандовал Осгар, и они одновременно налегли изо всех сил.
И ничего не произошло.
Осгар вновь досчитал до трех, и вновь оба напрягли могучие мышцы, кривясь и ворча от натуги. И опять ничего. Только с верха двери посыпались зеленоватые хлопья.
– Мананнан!.. – вдруг выругался Конан. – Митра да спалит твое никчемное сердце на костре из дьяволовых костей!.. Шевелись, говорю!..
Наблюдатели так и подскочили от его рыка. Он же с удвоенной силой навалился на рукоятку лома, и Осгар, стоя по другую сторону, что было мочи налег на свой.
Раздался пронзительный скрежет металла, и две половинки дверей одновременно начали подаваться. Тяжеловесно и медленно они накренились наружу, а потом обрушились на каменный пол с таким звоном и лязгом, что сделалось больно ушам. Восторженных воплей зрителей не слыхать было за этим звоном. Потом, когда смолкло эхо, прекратились и крики. Слишком удивительно было то, что предстало глазам людей.
