вел его Ювиус.
На верную смерть.
И удивляться тут было особенно нечему. Сумел же вкрадчивый мерзавец без мыла влезть ему в душу в Увадре – местечке на краю пустыни. А потом, едва познакомившись, – до бесчувствия напоить коварным местным вином, которое приготовляли из дынь. Тогда-то он и стащил у киммерийца Звезду. Да не просто стащил, но и подбросил на место бесценного перстня дешевые побрякушки, краденые к тому же. А потом – вот это было уже воистину дьявольски хитро! – с потрохами сдал Конана стражникам визиря. С тем чтобы его без проволочек приговорили к удушению на рассвете. И за что? За кражу какой-то дребедени, об которую он и пачкаться бы не стал...
Ювиус, конечно, был законченным негодяем. И притом интриганом, какого нечасто встретишь в занюханном пограничном городишке. Но ни мужества, ни воинского искусства в человечишке не было и в помине. Обычная уличная крыса, которая навряд ли выживет вдали от привычной помойки, посреди враждебной и беспощадной пустыни. Когда Ювиус обнаружил, что Конан удрал из-под стражи, увел лошадь и гонится за ним с явным намерением замочить подлеца, – воришка ударился в панику. И, думая только о том, как бы спастись от страшного киммерийца, галопом помчался безо всякой дороги.
А Конан, жаждавший вернуть Звезду и подгоняемый стражниками, дышавшими ему в затылок, без особых раздумий пустился следом. Тоже неплохо. И вот теперь вор, как явствовало из петлявшего следа, основательно заблудился. И час за часом продолжал бестолково углубляться в огненную духовку пустыни...
– Если жара не прикончит его, это сделаю я, – вслух подытожил киммериец. – Кромом клянусь, как есть поджарю мерзавца! Нечего было красть мое имущество!.. – Тут он призадумался, ибо вопрос о принадлежности Звезды решался отнюдь не так однозначно. Однако некоторое время спустя Конан все же заверил свою кобылу тоном оскорбленного собственника: – В конце концов, это я, а не он, снял Звезду с пальца проворовавшегося принца!..
Покачиваясь в седле, он щурил глаза, наблюдая за тем, как постепенно менялась местность вокруг. Спекшаяся, точно кирпич, земля уступала место пестрому лоскутному одеялу россыпей потрескавшегося камня. Местами трещины были такими глубокими, что в них вполне могла бы застрять лошадь. В других местах к небу вздымались причудливые башни кристаллической соли, похожие на обломанные клыки каких-то мертвых чудовищ. У подножия башен лежали мертвенно-синие тени. Конану пришлось пустить лошадь шагом.
