На титульном листе ее детским неуверенным почерком было старательно выведено: «Литературная тетрадь». В ней были ранние стихи и рассказы Наркеса. Судя по датам, они были написаны им в детские годы. Баян медленно листал страницы, проглядывая названия рассказов. «Первый нокаут», «Тигровый питон», «Полосатый бык», «Шерлок Холмс в 1906 году», «Монолог гения»…
«Очень необычное название… Что же это за монолог?» – подумал юноша. С первых же строк его охватили ярость и дерзость гения, перед которым не мог устоять никто.
Монолог гения Это я рождался в домах ничем не выдающихся родителей, честолюбивых, властных, жестоких, но не сделавших ничего значительного при жизни.
Это я проходил от рождения до юности путь, который другие не проходят и за целую жизнь.
Это я тысячелетиями подвергался в юности насмешкам за свою любовь к искусству и наукам, насмешкам людей, считавших, что я зря и бесприбыльно провожу время, насмешкам тех людей, которые считали каждый день копейки и не знали, что такое миллионы.
Это я был тот невежда, о котором говорил Эйнштейн. Это я один не понимал, что великие дела трудны и недоступны, в то время, когда сотни и тысячи людей прекрасно понимали это и это помогало им спокойно жить.
Это я произносил в молодости монолог о Шекспире и имел в виду самого себя, потому что был равен Шекспиру и назывался Гете.
Это я обрушивал на себя и на других могучие каскады стихов, посягал на поэтическую мощь Байрона и назывался Леопарди.
Это я обладал несчастливой мощью титана, которую должен был выхлестнуть из себя, потому что она могла захлестнуть и убить меня самого.
Это я пропел миру «Песнь песней» – «Илиаду» Гомера. Это я подарил миру редчайшие, как откровение бога, звуки скрипки Паганини, это я родил грандиозные симфонии Бетховена. Это я ваял скульптуры Микеланджело, это я писал картины Рафаэля.
Это я вобрал в себя всю гордость всех лощеных аристократов, которые когда-либо существовали на свете, и имел в себе то, что они не могли приобрести ни за какие миллионы. Это со мной не могли не считаться и во мне нуждались все короли, магнаты, меценаты, правители. Это меня приглашали ко дворам сотен коронованных особ, благородных по происхождению, но уступавших мне в гениальности, и если я вступал в отношения с ними, то ровно настолько, насколько это не ограничивало мою независимость. Ибо я знал, что перед лицом вечности мой гений выше их кратковременной власти.
Это я предсказывал судьбы королей по звездам и смеялся над ними, когда хотел.
