Тупик наконец умолк, Димитрий, помолчав, спросил:
- Где пленный сотник?
- В башне под стражей, - ответил сотский начальник из охранной дружины детинца.
- Сильно его примучили дорогой?
- Не больше, чем сами примучились.
- Добро. Ты, сотский, скажи караульному начальнику, чтоб татарина накормили, напоили, постелю дали и все, что попросит. Татары - народ каменный, его пыткой не расколешь, только обозлишь. На добро же и волк отзывается. Мне надо, чтоб он правду говорил. Димитрий встал из-за стола, огромный, крутоплечий, тяжелорукий, прошелся по гриднице, остановился перед Васькой.
- Значит, именем самого Мамая жгут села?
- Да, государь.
- Это уже не пустые угрозы, - задумчиво сказал князь. - А сотник не брешет?
- Да не похоже, государь. Я ж проверил его тепленьким, как брали. Сказал: мы-де не воюем с Ордой, отдадим его на суд ханский, он тут и пролаялся.
Димитрий хмыкнул:
- Знаешь, Васька, для татарина ханская немилость хуже русской неволи.
Тупик удивился княжьей мысли, чуток растерялся. Да вовремя вспомнил одну "малость".
- Того не может быть, государь.
- Ну-ка?
- Есть у меня в десятке воин Копыто - ты знаешь его. Глаза у него беркутиные: до самого окоема видит все, что в степи деется. Так он этого сотника узнал.
- Встречались?
- Нет, государь. Мамай перед тем приезжал в тумен, за которым следили мы. Так этот сотник стражей его командовал. Чтоб такой в разбойники пошел!..
Димитрий положил большую руку на Васькино плечо, впервые улыбнулся:
- Славные у тебя воины, Василий. Да и ты у меня красавец.
Тупик совершенно растерялся, когда великий князь поклонился ему в пояс. А тот, построжав, продолжал:
- Женам побитых воев скажи: пока Москва стоит и князь ее жив, они нужды знать не будут. Живые обязаны павшим за русскую землю так же, как родителям своим. И для живых наша помощь сиротам и вдовам воинов не бремя, но утешение и надежда.
Димитрий Иванович отпустил сотского, Тупика задержал.
- Скажи теперь, Василий, что рязанцы толкуют.
- Разное, государь. Иные надеются - Мамай их не тронет, будто бы о том договор у него с князем Ольгой. Среди этих есть такие, которые Москву да тебя бранят - зачем-де войну с Ордой затеваете, только новый разор учините русской земле.
- Да-а, притерлись иные шеи к ярму. Готовы молча носить его еще двести лет. А того не осилят рабским умишком, что за двести лет срастется шея с ярмом, не оторвешь иначе, как с головой.
- Но таких мало, государь. Народ рязанский Орде не верит, ненависти там к ней поболее, чем у наших. Если кликнешь Русь на битву, из Рязанской земли многие к тебе придут даже против воли ихнего князя.
